– Скаут.
– Что?
– Ты меня простила?
– Я всегда тебя прощаю, – сказала она, глядя на улицы за окном.
И я всю дорогу думал об этом.
Скаут каталась по полу со Стэном.
– Ночью он иногда повизгивает. Я слышала.
Я кивнул:
– Я тоже.
– Наверное, хочет вернуться в старый дом.
– Нет. Он хочет услышать, как бьется сердце мамы. Но я знаю, как сделать, чтобы щенки не тосковали. Сейчас покажу.
Я нашел старый будильник и положил его в собачью корзинку, под одеяло.
– Стэн будет думать, что его мама здесь. Он примет тиканье за биение сердца.
Скаут посмотрела на меня с таким недоверием, что затея вдруг показалась мне просто смехотворной. Однако способ и правда сработал.
Я заснул только перед рассветом. Все переворачивал подушку, пока не смолк шум мясного рынка и в комнату не просочился молочно-серый свет. Будильник под одеялом в корзинке постукивал, точно сердце, и за всю ночь Стэн ни разу не заскулил.
Восемь
Черный музей Скотленд-Ярда – и не музей вовсе. Посетителей туда не пускают, экспонаты хранятся за надежно запертыми дверями.
Даже название это – не официальное. Когда из районов с сообществами национальных меньшинств начали поступать жалобы, его переименовали в Криминальный музей полиции Центрального Лондона, и навязанное сверху изменение стало гарантией того, что мы везде и всюду называли его Черным.
Как я сказал констеблю Грину, в Музее хранятся учебные пособия. Он был основан в Викторианскую эпоху и существует до сих пор именно для того, чтобы полицейские могли ознакомиться там с орудиями преступников.
Мы со старшим инспектором Мэллори пришли сюда за тем же. Я целый день работал с информационной системой, медленно продвигаясь по списку запросов: сличал почерк подозреваемых нами убийц, которые перерезали жертвам горло, до сих пор были живы и не сидели в тюрьме. День был долгий и бесплодный: слишком много тупиковых линий и кофеина.