Не следует иронично улыбаться, прочитав про двенадцатилетний статус будущей невесты. В те времена это было в порядке вещей. «Русские люди имеют следующий обычай, – писал посетивший Русь в 1578 году австрийский принц Даниил фон Бухау, – девицы прежде достижения совершеннолетия вступают в брак на 10 году возраста, юноши на 12 или 15». У Предславы подобный случай представился в 12 лет. Слышала она как-то, как отец говорил матери: «Нама уже лепо дати Предславу за князь!». Предслава пришла в ужас: она помнила книги, которые читала, помнила речи наставников-монахов: житие князей «мимо течет и слава их погибе, аки прах и хуже паутины…», жизнь эта «не вечноваша», не останется для вечности, для спасения души.
Девочка тайно бежала в монастырь к тетке игуменье, умоляя ее «причесть к ту сущим инокиням под игом Христовым». «Смятеся» старая игумения, – повествует Житие, – ибо она видела «юность ее и возраст ее цветущий».
Были у игуменьи, естественно, и другие опасения, – гнев отца двенадцатилетней княжны. Суров был князь. Несомненно имелись у него на Предславу свои планы, ведь династические браки всегда имели очень важное влияние на политику государства. А тут дочь пошла наперекор воле отца. Списывать такой поступок на излишнюю религиозность Предславы не стоит, хотя все могло быть. Вполне возможно, что предполагаемый жених был отнюдь не молод и красив, если не сказать покрепче. А может, за ним ходила слава этакой «синей бороды». Было от чего сбежать в монастырь. Недаром тетка очень опасалась гнева князя. Расправа могла быть быстрой и беспощадной. Житие передает следующий диалог:
«Чадо мое! – скорбно восклицала игумения, – како могу се сотворити? Отец твой, уведав, со всяким гневом возложит вред на голову мою, и еще юна еси возрастом, не можеши понести тяготы мнишескаго жития, и како можеши оставити княжение и славу мира сего?». Но чадо твердо знало, чего желать: «Отпеща же блаженная отроковица: „Госпоже и мати! Вся видимая мира сего красна суть и славив, но вскоре минует, яко сон!“ .
Столь разумное утверждение двенадцатилетней девицы убедило игумению: «Удивишеся разуму отроковицы, – свидетельствует Житие, – удивишеся любви ея к Богу, повеле воле ея бытии, огласив ю иерей, остриже ю и нарече имя ей Евфросиния и облече ю в черные ризы…».
Принять такое решение игуменья была не в состоянии. К разрешению спора подключили епископа Полоцкого Илию. Епископ имел большое влияние на князя и дело было полюбовно улажено. С благословения Полоцкого епископа Илии Ефросиния стала жить при Софийском соборе, занимаясь переписыванием книг: «начала книги писать своими руками, и прибыль отдавала нуждающимся». Вероятно, при соборе работали талантливые мастера-книжники, так как большая библиотека все увеличивалась, а для создания даже одной книги необходима была работа целой мастерской и не за малое время.
«В глазах образованных людей, – отмечал секретарь польского короля Стефана Батория Р.Гейденштерн, описывая разгром Полоцка Баторием в 1570 году, – почти не меньшую ценность, чем вся остальная добыча, имела найденная там библиотека. Кроме летописей, в ней было много сочинений греческих Отцов Церкви…». Все это хранилось в Софийском соборе!
В 1128 году печатные работы видимо наскучили молодой монахине и она ударилась в строительство. Житие объясняет сей поступок просто: «чудо» и приводит следующее:
Как-то во сне она увидела, как «ангел повел ея в Сельцо» на окраине Полоцка и произнес: «Зде ти подобает быти!». В ту же ночь ангел явился и епископу Илии, сказав: «Веди ю, рабу Божию Евфросинию в церковь Святаго Спаса, нарекомое Сельце, – место то свято есть!».
Епископ Илия тут же благословил официально, при многочисленных свидетелях, преподобную Ефросинию на основание женского монастыря, определив место обители – Сельцо, где была церковь Спаса и место погребения Полоцких епископов. Можно предположить, что, призывая Евфросинию в Сельцо, владыка надеялся, что она выстроит каменную церковь Спаса и возведет монастырь.
Полоцких князей епископы почитали: перевод Евфросинии а эти места был важным решением, принять которое можно было лишь вместе с княжеским семейным советом. И совет состоялся: на нем были дядя преподобной Полоцкий князь Борис Всеславич, ее отец и именитые бояре. Речь полоцкого епископа Илии, произнесенная со всею осторожностью, сводилась к следующему: «Се отдаваю Евфросинии место Святаго Спаса при вас, да по моем животе никто не посудит моего даяния…».
Основанный Ефросинией Спасо-Преображенский монастырь получает широкую известность в полоцких землях. В обители на месте бывшей деревянной церкви Ефросинией начато строительство каменного собора. Этот собор, построенный окончательно в 1161 году, сохранился до нашего времени. В монастыре святая учила молодых инокинь переписыванию книг, пению, вышиванию и другим ремеслам.
Закончив строительство в Спасо-Преображенском монастыре, Ефросинья начала построение Богородицкой церкви, при которой открыла мужской Богородицкий монастырь. Для этой обители и церкви преподобная приобрела с дозволения Константинопольского патриарха Луки чудотворную Одигитрию Эфесскую (икону Божьей Матери), одну из трех написанных, согласно преданию, самим евангелистом Лукой.
В монастырях, основанных преподобной Ефросинией, существовали иконописные мастерские. Там изготовлялись предметы церковного обихода, оклады для образов. Под руководством Ефросинии действовали мастерские по переписыванию книг. Педагогическая деятельность великой подвижницы внесла значительный вклад в дело народного образования. Школы Ефросинии Полоцкой являлись передовыми для своего времени и по программам обучения, и по составу учащихся. Последние в большинстве своем были детьми простых людей. Интересен стиль обращения ее к ученикам: «Вот, собрала вас, как наседка птенцов своих под крылья свои, в паствину, словно овец, дабы паслись в заповедях Божиих, дабы и я сердцем учила вас, видя плоды труда вашего, и таков дождь учения к вам проливала; но нивы ваши в той же мере стоят, не возрастая, не поднимаясь вверх. А уж год подходит к концу, и лопата лежит на гумне! Боюсь, что будут в вас тернии, и отданы будете огню неугасимому! Постарайтесь же, чада мои, избежать его, соделайтесь чистой пшеницей, смелитесь в жерновах смирением, молитвой и постом, чтобы хлебом чистым принестись на трапезу Христову!».
Вершиной организаторской деятельности Ефросиньи можно по праву считать строительство в Полоцке каменной церкви Спаса.
По Житию, строительство шло быстро. Всего потребовалось 30 недель, то есть 7 с половиной месяцев, что указывает на четкую организацию строительства; храм возводили, видимо, с апреля по октябрь.
Исследователи часто обращались к храму преподобной Евфросинии Полоцкой. Здание действительно удивляет с самого начала своими пропорциями, двускатным, явно поздним перекрытием, необычайной вытянутостью барабана… Загадочным казался и интерьер церкви, странно загруженный массивными столбами при очень толстых стенах.
Спасский храм – вершина архитектурной мысли Полоцкой земли, повлиявшая на все дальнейшее строительство древнерусских храмов. Его основное значение для русской архитектуры состоит в том, что это «наиболее ранний памятник, в котором с достаточной определенностью выявились новые архитектурные формы, ставшие в конце XII века характерными для всего русского зодчества: башнеобразность композиции, богатая декоративная разработка экстерьера, частое и весьма значительное несоответствие внешних форм и конструкции, подчиненное положение внутреннего пространства по отношению к внешнему облику». Так пишут специалисты, детально изучившие творение полоцкого зодчего.
После постройки Спасского храма Евфросиния позаботилась о его оснащении богослужебными книгами и всем необходимым. Она пригласила художников, которые блестяще расписали стены храма библейскими сюжетами, изображениями святых. На хорах в особой келии, предназначенной для самой преподобной, также была выполнена богатейшая роспись. Особое место было отведено для уникального напрестольного креста, который Евфросиния заказала для своего храма лучшему ювелиру Киевской Руси Лазарю Богше.
Ефросинья Полоцкая не была бы одной из первых русских святых-женщин, если бы вокруг нее не было столько загадок и тайн. А уж их было с избытком.