— Давайте так. Я просто забираю девушку и ухожу — все остаются живы, никто не страдает, — скрывая накатившую злость произнес я, наполняя доспех духа холодной силой, полученной от рептилий.

Барон — не очень понимая, как реагировать, смотрел на меня немигающим взглядом. Видимо за последнее время от совершенно отвык от того, что ему кто-то смел противоречить. Телохранительница орка между тем уже стояла перед его плечом, держа в руке сочащийся ядовитым сиянием кинжал, а чародейка сформировала небольшой файербол, ожидая лишь команды.

Чернокнижник тоже обернулся ко мне — совершенно не озаботившись комфортом удерживаемой за шикарные волосы пленницы. Которая — пронзительно закричав от резкой вспышки боли — вдруг упруго изогнулась. Белоснежная кожа ее потемнела, словно наполняясь изнутри густыми чернилами; тело, быстро удлиняясь, начало истончаться и вдруг свернулось кольцами огромной анаконды вокруг не ожидавшего подобного колдуна. Взмахнув руками, пытаясь сотворить заклинание, он распахнул рот, но огромная змея сжимала его так, что глаза подернулись багровой пеленой, а с губ вместо крика брызнула пена крови.

В тот момент, когда змея противоестественно огромной, усеянной зубами пастью оторвала чернокнижнику голову, я уже стелился прямиком к огненной чародейке, преодолевая тягучую пелену остановившегося времени. И видел, как медленно-медленно в тело убивающей колдуна змеи выткались стрелы и копья опомнившихся ящеров, бежали в нашу сторону баронские разбойники в кожаной броне.

Оказавшись рядом с огненной волшебницей, ударил ей кулаком в грудь. Доспеха духа на ней не было — зато ярко полыхнул, сгорая, защитный амулет. Потянув в себя силу огненной стихии, заключенную в теле чародейки — служившей проводником могущественным артефактным накопителям, — я испытал ни с чем не сравнимое блаженство. Девушка же на миг сверкнула, словно вольфрамовая нить в лампе накаливания, а после в воздухе на миг зависли обугленные щитки поножей и крылатые наплечники.

В тот момент, когда покрытые копотью доспехи чародейки упали на землю, умер барон — он даже обернуться не успел — а я достать его меч из ножен, который стоял бесхозным у трона. Лишь в тот момент, когда взмахнул клинком, вспомнил об этом. Добавил немного силы — и две дымящиеся половинки барона, располовиненные объятым пламенем клинком в ножнах, рухнули на землю. А я почувствовал холод опасности — едва успев уклониться от атакующей орки.

Горящие ядом клинки ударили пугающе резко — один полоснул по шее, второй вонзился в бок. Мог бы вонзиться, если бы не доспех духа — орка, ни разу не сталкивающаяся с подобной степенью защиты, на мгновенье замешкалась — а я возвратным движением клинка снял ее верхнюю половину тела. И только после потянул клинок из ножен — по-прежнему объятых пламенем, швырнув их в набегавшую троицу баронских разбойников. Один из бандитов вспыхнул факелом, двое других зачем-то остановились. От испуга и неожиданности, наверное — и это было замечательно, потому что бегать за ними не пришлось. На несколько мгновений я даже позволил себе порадоваться — так приятно сражаться с обычными противниками — не владыками новых миров и не молодыми богами.

Закончив с двумя разбойниками одним ударом — добавив ко взмаху меча огненную плетку, сорвавшуюся с клинка, обернулся. Ящеры и разбойники барона, лишившись предводителя и защиты страшных воительниц, бежали прочь — я успел заметить лишь нескольких последних.

Остальные — жители деревни — по-прежнему оставались на площади, все так же покорно клонив головы. Под трупом колдуна растекалась густая лужа крови — его изломанное тело напоминало сжатый сильной рукой банан. Несколько кроваво-красных частей лежало поодаль от основной массы, удерживаемой в целости одеждой. Контрастируя багровой пеленой с оставшимися не забрызганными кровью участками, вызывающе белела кожа мертвого колдуна.

Вернувшей себе человеческий вид девушке-змее было явно непросто — пока барон оставался жив, сражающиеся за него ящеры успели истыкать ее тело стрелами и копьями. Подойдя ближе, я понял причину интереса чернокнижника и барона не к идеальной груди — из которой сейчас, обезображивая, торчало не менее пяти стрел, а именно к глазам. Взгляд умирающей был направлен в низкое серое небо — и подернутые пеленой смерти глаза оказались полностью желтыми, змеиными — с вертикальным зрачком. Обернувшись, я осмотрелся и махнул рукой ближе всех стоящему троллю в неаккуратной хламиде с растительным узором.

— Целитель?

— Да, господин, — склонился в поклоне тролль.

— Работай, — показал я на умирающую девушку. — Быстрее! — рявкнул я на замешкавшегося тролля, когда незнакомка дернулась в предсмертной судороге, кашляя кровью и показав острые зубки. Дернувшийся от окрика и торопливо подбежавший тролль рухнул рядом с ней на колени и взмахнул рукой, направляя в скрюченное болью тело потоки жизненной силы.

Широкие раны от зазубренных копейных наконечников начали затягиваться, порезы исчезать, а стрелы одна за другой выходить из тела — падая на утоптанную землю площади рядом с окутанной зеленым сиянием девушкой-симбионтом. Когда поток магии прекратился, девушка вдруг, изогнувшись одним слитным движением, поднялась на ноги, машинально поправляя окровавленное платье.

— Мой господин, — поклонилась незнакомка.

Глядя на нее, я не мог понять — из местных она или из избранных. Девушка была полностью закрытая для чужого внимания — с отсутствующей аурой.

— Ты местная? — поинтересовался я.

— Я из гиблой топи, мой господин, — кивнула девушка, пряча взгляд.

При ее словах меня взблеском ударило: симбионт, перевертыш из гиблой топи — вспомнилось слышанное однажды совсем недавно, но не помню уже где и когда именование некоторых обитателей преисподней. Очень редких обитателей — вот только местные они или избранные, в памяти не сохранилось.

— Моя жизнь — твоя жизнь, мой господин, — вдруг опустилась на одно колено девушка-змея, предлагая свою службу.