— Хорошо, — сказал Уилсон. — Продолжай. Ты ждал всю ночь. Продолжай. Брось уже размышлять и просто сделай это.

Хенсон помолчал в течение долгого момента. — Это слишком легко, — сказал он наконец. — Это то, что я хочу, но это слишком просто. Я собираюсь освободить тебя, и хочу, чтобы ты отдал свои штаны Смоллу поносить.

Уилсон внимательно поднял взгляд на Хенсона. — Чего-чего?

— Ты слышал меня, — сказал Хенсон. — Я собираюсь развязать тебя. Снимай штаны. Если ты попытаешься бежать, я наделаю в тебе полно дыр. Мне бы это только понравилось. Понял?

— Этот мужик уже мертв. Для чего ему нужны штаны?

— Потому что он не хотел умирать так, и я не хочу, чтобы он лежал в таком виде.

— Он уже покрыт муравьями. Эта вещь не для него. Голос Хенсона был столь же резким, как бритва. — Это важно для меня. Перевернись на живот.

Уилсон перекатился на живот. Хенсон использовал нож, который он взял из поклажи, и освободил руки и ноги Уилсона. Он отступил назад и указал своей винтовкой. — Ты снимешь их, или нет, — сказал Хенсон. — Так или иначе, я надену их на Смолла.

— У меня есть дополнительные штаны в той поклаже, что ты нес, — вспомнил Уилсон. — Возьми ему эту пару. Я думаю, что, возможно, они и так принадлежали ему или тому второму парню. В любом случае. Как там его? Хант?

— Нет, — сказал Хенсон. — Ты снимешь свои. Снимай рубашку, тоже.

Уилсон снял штаны и рубашку и бросил их Хенсону.

— Хорошо, — сказал Хенсон. — Теперь сядь.

Уилсон, одетый только нижнее белье и обувь, сделал так, как ему было приказано. Хенсон собрал разрезанные части веревки. Их было еще достаточно, чтобы связать Уилсона снова. Он бросил Уилсону длинный кусок веревки. — Свяжи себе ноги. Я проверю, чтобы ты сделал это правильно. Если ты этого не сделаешь, я не буду доволен.

— Ну, если есть в мире одна вещь, которую я хочу, — сказал Уилсон сквозь стиснутые зубы, так это сделать тебя счастливым. Я живу только лишь для того чтобы сделать тебя счастливым.

— Хорошо, — сказал Хенсон. — Это действительно хорошо.

Уилсон связал свои ноги вместе. Хенсон приказал ему, перевернуться на его живот, что тот и сделал. Хенсон тщательно связал руки Уилсона за спиной, а затем поднял Уилсона на ноги и привязал их к его рукам.

Хенсон очень осторожно смахнул мух и муравьев прочь со Смолла, натянул штаны на неподвижное тело, и закрыл его глаза с применением значительных усилий. Он отнес тело к низкому дереву и поместил в нем Смолла, согнув его ноги как у трубочиста, словно бы отдыхающего там.

Хенсон встал и посмотрел на свою работу. Мухи и муравьи еще доберутся до Смолла, но таким образом, сейчас он выглядел так, будто просто отдыхает на дереве. Это было отчасти глупо, но Хенсон почувствовал себя при этом как-то лучше. Это было, конечно же, лучше, чем оставлять тело Смолла на земле и раздетым. Ведь в этом просто не было никакого достоинства. Вовсе никакого.

Хенсон вскрыл один из тюков, нашел тушенку, открыл её, и съел при помощи пальцев. Уилсон принюхался и заметил: — А я могу получить что-нибудь из этого?

— Я подумаю об этом, — сказал Хенсон.