Что еще ей от него передалось?

– Коллажи в студии. Один, я думаю, может вас заинтересовать, – сказала Джудит.

Андреа шмыгнула носом и повернулась к ней. Ей пришлось вытереть слезы.

– Извините, я так давно работаю с кислотой, что мои глаза почти невосприимчивы к ожогам. – Джудит жестом пригласила Андреа следовать за ней в соседнюю комнату. – В студии сквозняк.

Они вошли в дверь и оказались в просторном уютном помещении. Окна и стеклянные панели были буквально повсюду, даже на потолке. На мольбертах стояли работы в разных стадиях готовности. Джудит не была любителем или ремесленником. Она была художником, чьи работы заставляли вспомнить Курта Швиттерса и Мана Рэя. Пол был забрызган краской. Тюбики с клеем, ножницы, кроильные доски, мотки ниток, лезвия, лаки и спреи-фиксаторы валялись на столах вместе с журналами, фотографиями и вырезками, которые вскоре должны были стать новым высказыванием.

Это была самая совершенная студия, в которой Андреа приходилось бывать.

– Солнце может быть беспощадным в самые жаркие летние дни, но оно того стоит, – Джудит остановилась у мольберта, на котором стояла ее, по всей видимости, последняя работа. – Вот это, мне кажется, вам было бы интересно увидеть.

Андреа не позволила себе всмотреться в детали. Сначала она прочувствовала работу, от которой возникало чувство, будто ты стоишь на палубе крошечного судна, которое качается на волнах грядущей бури. Джудит держала работу на солнце, чтобы создать ощущение неопределенности. Обрывки букв и фотографий калейдоскопом складывались в мрачный, зловещий коллаж.

– Это одна из моих самых тяжелых работ, – сказала Джудит почти извиняющимся тоном. – Мои работы обычно называют мужскими или мужественными, но…

– Они просто не понимают женскую ярость, – закончила за нее Андреа. Она встречала подобное непонимание и у своих профессоров. – Ханна Хех[31] в свое время выслушивала то же дерьмо, когда выставлялась вместе с дадаистами, но меньше чем через двадцать лет после смерти удостоилась собственной выставки в Музее современного искусства в Нью-Йорке.

Джудит покачала головой:

– Вы действительно самый потрясающий маршал, которого я встречала в своей жизни.

Андреа не стала уточнять, что она всего полтора дня как маршал. Она внимательно изучила картину, читая слова, вырезанные из разных текстов: какие-то были написаны от руки на тетрадном листке, какие-то напечатаны на машинке, какие-то – на компьютере.

Убью тебя чертова сука умри еврейская шлюха развратная сука жидовка дьявол убийца ледяная королева сукины дети членососка педофилка кровопийца жополизы под Соросом проститутка…

– Это угрозы, которые получила ваша бабушка? – спросила Андреа.

– Это не те самые угрозы, но некоторые из тех, которые она получала долгие годы. Они на самом деле не такие и ужасные, если сравнивать. – Джудит рассмеялась, но не весело. – Мое мнение, конечно, расходится с бабушкиным и дедушкиным, но мы однозначно согласны в одном: современные обдолбанные сторонники теорий заговора весьма пугающие люди. У нас не еврейская семья, кстати. Я думаю, эти психи считают, что это худшее слово, которым можно нас обозвать.

Андреа стала рассматривать фотографии, разбросанные по полотну вместе с грязными ругательствами. Джудит использовала нитки и цветные карандаши, чтобы объединить их под одну тему. Франклин Вон со звездой Давида на лбу. Молодая Джудит в школьной форме с отрезанной грудью. Эстер в мантии с крестиками на глазах. Мертвая крыса лапками вверх с пеной у рта.

– Нашла бедняжку в бассейне, – показала Джудит на крысу. – В прошлом месяце бабушка повесила кормушку для птиц, и они тут же выползли с протянутой рукой.

Андреа передернуло. Ей не хотелось представлять себе крыс с настоящими руками.

– Я заплатила какому-то парню в Новой Зеландии, чтобы он прифотошопил пену изо рта, – добавила Джудит. – Удивительно, чего только не найдешь в интернете.