– Возмутительно, – сказал один из родителей.

Но их порицание ее больше не волновало. Дин Векслер в своем паршивом двухцветном «шеви» сорвал последний слой стыда, который она испытывала по поводу своей беременности. Единственная причина, почему это было неправильно, – это потому, что эти осуждающие засранцы говорили себе, что это неправильно.

Она мысленно блокировала их перешептывания, повторяя про себя список обещаний, которые дала своему ребенку:

Я буду защищать тебя. Никто никогда не причинит тебе боль. Ты всегда будешь в безопасности.

Клэй стоял, облокотившись на сцену. Он скрестил руки, дожидаясь ее. На нем был такой же черный смокинг, как на Блейке и Нардо. Или, что более вероятно, это они надели такие же смокинги, какой выбрал Клэй. С мальчиками так было всегда. Что бы ни сделал Клэй, остальные повторяли за ним.

Он ничего не сказал, когда Эмили остановилась перед ним, только вопросительно приподнял бровь. Она заметила, что, несмотря на то что он насмехался над чирлидершами, окружали его именно они. Остальные в компании, может, и говорили себе, что они пришли на выпускной, чтобы поиронизировать. Только Клэй знал, что они пришли на выпускной, чтобы он мог с кем-нибудь переспать.

Когда остальные смущенно затихли, Ронда Алонсо, капитан команды поддержки, наконец сказала:

– Что она здесь делает?

Она смотрела на Эмили, но вопрос задала Клэю.

Другая чирлидерша сказала:

– Может, это что-то в духе «Кэрри»?

– Кто-нибудь принес свиную кровь?

– Кто будет ее короновать?

Раздался нервный смех, но все смотрели на Клэя и ждали, что он задаст тон.

Он сделал глубокий вдох и после небольшой паузы медленно выдохнул. Затем он небрежно пожал одним плечом:

– В свободном мире живем.

Сухой воздух драл Эмили горло. Когда она думала, как пройдет этот вечер, когда она с восторгом представляла их коллективный шок и упивалась фантазиями о том, что она расскажет своему ребенку – историю о его матери, богемной радикальной соблазнительнице, которая осмелилась развлекаться на своем выпускном вечере, – Эмили рассчитывала испытать какие угодно эмоции, кроме той, которую испытывала сейчас: усталость. И ментально, и физически она чувствовала себя не в состоянии сделать хоть что-то, кроме как развернуться и уйти туда, откуда пришла.

Так она и сделала.

Толпа все еще была разделена, но их настроение явно сместилось в сторону факелов с вилами и «алой буквы»[2]. Мальчики в гневе стиснули зубы. Девочки демонстративно отворачивались. Она видела, как родители и учителя с отвращением качают головами. Что она здесь делает? Почему она портит вечер всем остальным? Иезавель. Шлюха. Она сама вырыла себе яму. Кем она себя возомнила? Она сломает жизнь какому-нибудь бедному мальчику.

Эмили не осознавала, как душно было в спортзале, пока не вышла на улицу, на свободу. Нардо уже не ошивался у дверей. Блейк скрылся в другой тени. Рики была там же, где и всегда в подобные моменты, – то есть вряд ли занималась чем-то полезным.