Киваю. Это лучше, чем вспоминать мудака Серёжу. Официант приносит нам дымящуюся ароматную пиццу, я беру себе кусочек, пробую и от удовольствия жмурюсь. Много сыра, лёгкая кислинка помидоров, сочное мясо, грибочки — всё прекрасно сочетается. Я аккуратно орудую ножом и вилкой, озвучиваю разные сплетни об Асманове, даже самые ужасные и неправдоподобные

— Родион всё правильно сделал, — резюмирует Богдан. — От таких нелюдей нужно бежать как можно дальше.

— Папа говорит, Асманов не осмелится тронуть жену первого заместителя мэра. А ты что думаешь?

— Я склонен доверять Родиону. Он ведь лучше знает, что из себя представляет Асманов.

— Рада, что мой будущий муж не шарит в криминальных делах, — улыбаюсь. Голова немного кружится, а по венам течёт разгорячённая кровь. — Кстати, чем ты занимаешься?

— Я хирург-стоматолог.

— Ой, — вскрикиваю, от удивления «Апероль Шприц» попадает не в то горло, я кашляю, на глазах выступают слёзы. — Серьёзно?

— Да. А что, ты боишься стоматологов? — он так мило и добродушно улыбается, что я начинаю стыдиться своей реакции.

— Ага. Мне пару раз ставили пломбы, это было ужасно, — вздыхаю. — Неприятно, страшно, долго.

Я вздрагиваю всем телом. Ненавижу больницы и врачей! Четыре года назад мы с папой слишком часто с ними сталкивались. Я до сих пор помню отвратительный больничный запах и тихое отчаяние, застывшее в глазах мамы.

— Клиника, в которой я работаю, считается лучшей в стране. Давай я тебя запишу на первичную консультацию, тогда ты поймёшь, что стоматология — это вообще не страшно и ни капельки не больно.

— Нет уж, спасибо. Давай о чём-нибудь другом поговорим, а то меня в дрожь бросает от одной мысли о больницах.

— Хорошо. Что тебя интересует?

Отвожу взгляд. Один-единственный вопрос вертится в моей пьяной голове, только как задать его — не знаю. Стыдно, волнительно, неловко. Богдан не поймёт, решит, что я выпендриваюсь. Даже Серёжа не понял… Хотя вот о бывшем можно не вспоминать, он не прислушивался к моим желанием, потому что хотел переспать с девственницей. На меня ему было наплевать.

— Сколько тебе лет? — машу официанту и заказываю второй коктейль. Может, он придаст мне смелости.

— Тридцать два.

— А почему ты раньше не женился?

— Не хотел, — Богдан доедает последний кусок пиццы, отодвигает пустую тарелку и смотрит на меня с лёгким прищуром. — По-твоему всем мужчины до тридцати обязаны жениться?

— Нет. Но это довольно приличный возраст, — неуверенно говорю я. Сейчас, в восемнадцать, мне кажется, что тридцатилетие — это далёкое будущее, когда у человека должна быть стабильная работа, своя квартира, машина и, конечно же, семья с двумя детьми.

— Поговорим через четырнадцать лет, — улыбается Богдан.