Я почти не спала этой ночью. Невозможно забыться в трясущемся душном автобусе, особенно когда рядом храпит толстый мужик. Я несколько раз толкала его якобы случайно, чтобы проснулся и перестал издавать такие отвратительные громкие звуки! Но это не помогло. Пришлось достать наушники и включить любимую группу. Кажется, я задремала минут на двадцать, когда за окном брезжил рассвет. Потом мы остановились, нужно было пересесть в другой автобус. Позвонила отцу, он мгновенно ответил на мой звонок, спросил, всё ли нормально. Я даже расчувствовалась немного, услышав тревогу в его голосе. Что будет, когда Асманов узнает о моём побеге? Мне страшно от одной только мысли об этом.

Когда за окном показываются очертания города, я не ощущаю радости. Впервые вижу столицу, а эмоций — кот наплакал. Обидно. Остаются считанные минуты до встречи с будущим мужем, и меня начинает трясти. Я не успела подготовиться, на душе муторно. Знаю, что свадьба необходима для того, чтобы защитить меня от Асманова, но какой же ценой даётся мне то, что другие получают без всяких жертв! Нормальную жизнь, свободу, независимость. Ха! Выйти замуж за незнакомца — это не про свободу, а про отчаяние. Не удивлюсь, если этот Богдан окажется таким же двуличным, как Серёжа.

Сердце болезненно сжимается. Я не могу выбросить из головы предательство Серёжи. Говорил, что жить со мной хочет, что я для него особенная, но даже не попытался за меня бороться. Сбежал, как последний трус. И в глаза не посмотрел. А теперь названивает всё утро. Я пока не добавляю его номер в чёрный список, сдерживаюсь отчего-то. Только сбрасываю бесчисленные звонки.

Автостанция. Новая жизнь начинается прямо сейчас. Из автобуса я выхожу последней, щурюсь от яркого солнце, бьющего по глазам. Ко мне подходит высокий темноволосый мужчина, здоровается. Так вот он какой, мой без пяти минут супруг. Любопытство шевелится внутри, я его подавляю изо всех сил. Не собираюсь я с Богданом дружбу заводить! Никому нельзя верить.

— Я не кусаюсь, садись, — грубовато произносит мужчина, когда я замираю у распахнутой двери его автомобиля.

Мой отец покупает только подержанные тачки, шикарнее «девятки» у нас ничего не было. И у Серёжи простенькая машина. А тут… Я даже на секунду застываю: автомобиль выглядит очень дорогим, мне хочется к нему прикоснуться, изучить со всех сторон, сфотографировать. Папа любит машины, в детстве я часто наблюдала, как он возится со своей «Ласточкой» в гараже.

Пристёгиваюсь ремнём безопасности и смотрю в окно, думая о папе. Хотела бы я сейчас вернуться в прошлое, когда мы с отцом были близки, а мама жива.

Богдан задаёт мне какие-то идиотские вопросы, я отвечаю односложно, его внимание раздражает. Лучше бы музыку включил!

— Мне не нужна твоя жалость. Ты вообще мне не нравишься и узнавать я тебя не хочу! — не выдерживаю.

Он меня пожалел, поэтому согласился на фиктивный брак. Ненавижу! Никто не смеет меня жалеть, это самое отвратительное в мире чувство. После того, как мама умерла, все подруги начали смотреть на меня с плохо скрываемым сочувствием. Они кривили брови, понижали голос и доверительно шептали, что я могу всё-всё им рассказать, они обязательно меня поддержат! Учителя снисходительно относились к моему молчанию на уроках и завышали оценки, по-любому из жалости. Даже продавщица тяжело вздыхала и прижимала руки к груди, когда я приходила за коньяком для отца.

Это был худший год в моей жизни, год, когда меня все жалели, как маленького ребёнка. А я не нуждалась в этом! Их сочувствие тут же пробуждало воспоминания о маме, и мне становилось так хреново, что хоть волком вой! Единственный человек, с которым я хотела о ней говорить, — это папа, а не одноклассницы, учителя и продавщица тётя Галя.

— Ясно, — улыбается Богдан.

Ему весело? Я говорю, что не доверяю ему и не собираюсь с ним общаться, а он радуется. Странный.

— Что тебя так развеселило? — с вызовом спрашиваю.

— Твоя категоричность. Она забавляет. Мы знакомы не больше получаса, а ты уже сделала обо мне скоропалительные выводы.