Тут Лули показала себя во всей красе.

– Ее сюда никто не звал! – сказала она

Мы все так опешили от ее грубости, что сразу не вмешались, а потом было уже поздно: Летиция подхватила поднос и скрылась из вида.

– Лули, ты злыдень-травы объелась, что ли? – Гнома постучала себя по виску.

Лули молчала и, покусывая губы, смотрела на меня. Я встал, взял тарелку с чесночными пышками – единственное, что оставалось не съеденным и не надкусанным на праздничном столе.

– Нис, ты куда? – спросила дриада, но ответа не дождалась.

Я боялся, что застану Летицию в слезах, но она, хоть и выглядела грустной, дела не бросила. Нет, Лули, ты не права насчет нее: рохли так себя не ведут. У этой девочки есть стержень. Кто бы ни решал вопрос о зачислении ее на факультет ментальной магии, он не ошибся с выбором.

Я лишь хотел поддержать ее, но тут мой ушибленный мозг вздумал дурить.

– Просто ты очень красивая, – услышал я свой голос.

Отлично, Нис! Так держать! Она тебя о чем-то спрашивала? Неудивительно, что Лети от неожиданности подпрыгнула на месте и выронила миску, – я едва успел поймать.

Лети обрадовалась булочкам, засияла. Как же тебе нелегко пришлось в жизни, девочка, если радует даже такая малость? Я вдруг подумал, что мне ничего не стоит иногда делать ей маленькие подарки лишь для того, чтобы увидеть, как она улыбнется, как смущенно дрогнут ресницы.

Стоит ли считать помощь подарком? Или подарком будет несколько минут отдыха, когда можно перекусить и распрямить уставшую спину? Во всяком случае, от такого подарка Летиция точно не откажется, я просто не дам ей возможности.

Что же, события вечера привели меня к трем новым открытиям о себе. Первое: я человек прямой и говорю правду в глаза. Я на самом деле видел перед собой красивую и очаровательную девушку. И так же ясно понял, что Лули, которая привыкла, чтобы ею восхищались, просто приревновала.

Второе: хм… я совершенно не умею мыть посуду.

О чем это говорит? О том, что я богатый наследник, или о том, что в кандалах посуду мыть несподручно?

И третье, неожиданное: терпеть не могу чесночные пышки. Дрянь неимоверная. Но Летиции они вроде понравились.

Подавальщица принесла новую партию посуды, Лети поела и спрыгнула со стола. Нужно уходить, а я бы с радостью задержался. С Летицией можно просто молчать, не изобретая темы для разговора. И не изображать из себя веселого студента, когда в груди пустота. Но я не видел повода остаться.

Вода с мыльной тряпки лилась мне на ноги, а я смотрел на Лети. И думал… о разном.

Была ли у меня девушка? Вряд ли, разве что какая-нибудь совсем детская влюбленность. Держал ли я ее за руку? Сейчас, когда мы с Летицией устроили борьбу за обладание ценным призом – мыльной тряпкой – и наши руки в опасной близости, можно ли считать, что я держу ее за руку?

И совершенно немыслимо представить, что я целовал кого-то. Или меня целовали.