Он говорил очень быстро. Некоторые слова пропускал, половину букв проглатывал. Но и без них мне стало не по себе.

Я окинула Костю взглядом. Его лицо не менялось, но пальцы то сильно сжимали подлокотник, то подрагивали.

Он больше не говорил, но дергался иногда. Я не удержалась и погладила его по руке. Костя моментально открыл глаза. Настала моя очередь вздрагивать. Показалось, что он еще не проснулся и сейчас начнет палить, как во втором квадрате каком-нибудь. Но мне повезло.

Костя моргнул и спросил:

– Ты в порядке?

– Да, – ответила я тихонько.

– Сколько времени?

– Часов еще пять лететь.

– Тебе нужно опять в туалет или поискать у меня в штанах смысл жизни?

Ох уж этот едкий раздражающий сарказм. Лучше не трогать спящее туловище. Так меньше бесит.

– Ничего мне от тебя не нужно, – проворчала я, снова заворачиваясь в одеяло, как в кокон несколько раз.

– Пытаешься окуклиться? – сам продолжил разговор Костя. – Может, мне повезет, и ты утром превратишься из вредной гусеницы в милую бабочку.

– Только если ты превратишься обратно в молчаливое бревно, – буркнула я в иллюминатор.

– Не исключено. Спи, Алексия.

– Угу.

Я изо всех сил пыталась следовать его приказу, но сон потерялся где-то над Атлантикой и никак не мог меня найти. Костя уснул снова. Я услышала, как его дыхание стало ровнее, но знала, что он моментально проснется. Я видела по радару, что мы уже совсем близко к Европе.

В сотый раз накрылась одеялом, завозилась.

– Ложись спать, – прошептал Костя.

Я хотела ответить что-то едкое. Например, что стараюсь превратиться в бабочку и мне не до сна. Но потом поняла, что он снова говорит во сне. Не со мной.

– Спи, Настя. Все хорошо.