— Ну что же он так, — слезно воскликнул Сидоров, — я старался, а он вдруг раз — и зубы вышиб.

Бойцы схватились за животы, крепились, чтобы не рассмеяться.

— Ты уж погоди со своими шутками, — одернул Сидорова Бочериков. — Дай представление досмотреть.

С обочины дороги что-то закричали. Солдат в ответ огрызнулся и, швырнув оставшиеся камни в портрет, повернул назад. Не успели они сделать и десятка шагов, как взорвалась первая мина. Они побежали назад и напоролись еще на пару сюрпризов.

— Вот так-то, — воспрянул духом Сидоров, — а то думали, небось, задаром полюбоваться.

С обочины опять закричали. Оставшиеся в живых фашисты стали из автоматов бить по шестам, но не тут-то было — метких стрелков среди них не оказалось.

Больше часа стоял простреленный портрет Гитлера. И не было ни одной машины, которая, проезжая мимо, не задержалась бы на обочине. Фашисты по-прежнему стреляли в портрет, кидали камнями, палками, а он стоял.

Потом приехали минеры, обезвредили сюрпризы и сняли портрет.

В окрестных деревнях долго смеялись над тем, как фашисты истратили не одну сотню патронов и вдобавок ко всему потеряли несколько человек убитыми.

В апреле сорок четвертого отряд провел несколько успешных операций, в результате которых было уничтожено три вражеских эшелона, в том числе один с боеприпасами, подбито восемь паровозов, везших на фронт составы с живой силой и техникой, на шоссейных дорогах подорвано шесть грузовиков с солдатами и различным имуществом.

Однако не обошлось без собственных жертв.

Приближался праздник 1 Мая, а в отряде был траур. Еще не опомнились от гибели комсорга группы Синкевича — Михаила Литвиненко, подорвавшегося во время минирования шоссе, как обрушилось новое горе — погиб Сергей Храпов.

Необычная судьба выпала на долю этого бойца. Родом он был из подмосковного города Луховицы. С детства увлекался сценой, мечтал стать артистом; когда был призван в армию, сбылась его мечта: стал солистом ансамбля песни и пляски Белорусского военного округа.

Двадцать первого июня сорок первого года ансамбль давал концерт на заставе под Брестом. А ранним утром двадцать второго началась война. Храпов стал защитником Брестской крепости. Тяжелый, неравный, кровопролитный бой. Потом ранение, плен, лагерь для военнопленных, тяжкий труд на маслозаводе в поселке Поболово под Жлобином.

Осенью сорок второго Степан Змушко установил связь с одним из рабочих этого завода — Николаем Говорушко. Тот познакомил его с Храповым и Капельяном. Прежде чем принять их в отряд, поручили взорвать маслозавод. Задание это они выполнили и с осени сорок второго стали бойцами отряда.

Храбро воевали, умело. Особенно отличался Храпов — на его счету было шестнадцать вражеских эшелонов, пущенных под откос. Любили Сергея в отряде. Он был одним из тех, кто не терял бодрости духа ни при каких обстоятельствах. Бывало так: люди измотались, измучились на задании, нервы у всех натянулись в струну, желание одно: обсушиться да поспать. А он вдруг затягивает задорную, согревающую душу песню; или войдет в круг свалившихся от смертельной усталости бойцов, ударит ладонями о колени и начнет лихо отплясывать. Все умел: петь, плясать, проникновенно читать стихи.

И вот Храпова не стало…

Это случилось двадцать четвертого апреля. С самого утра он был весел, пел частушки, рассказывал забавные истории. Может, чувствовал, что последние часы живет, хотел досыта выговориться, напеться.

На задание вышли небольшой группой. Он шутил и в пути.

Стали подходить к железной дороге. Растянулись. Храпов шел впереди, за ним, на значительном расстоянии, Сидоров, потом Козлов, а уж после Санкович и Авдеев с противотанковым ружьем.