— От имени бойцов и командиров, — сказал он в своем выступлении, — заверяю, что наказ партии выполним с честью!
Уже прощаясь, Ветров с сожалением заметил:
— Не так бы, Игорь, проводить тебя следовало, но что поделаешь — обстановка не позволяет, да и мне еще надо успеть на совещание в партизанскую бригаду Федора Илларионовича Павловского. Ждут.
Распростившись с Ветровым, отряд двинулся дальше. Впереди у него была изнурительная дорога. Большинство встречавшихся на пути деревень заняли фашисты. Лошади вязли в глубоком снегу. Сани приходилось тащить на себе. Иногда попадались деревни, свободные от гитлеровцев. Можно было бы отдохнуть, просушиться. Но почти всюду свирепствовал тиф. Ночевали в лесу у костров, а порой и обогреваться не удавалось.
Наконец добрались до деревни Бунос. У многих развалилась обувь, ее нужно было заменить или хотя бы отремонтировать. К тому же Рабцевич знал, что поблизости штаб Пинского партизанского соединения, он надеялся встретиться с Василием Захаровичем Коржом.
Синкевич, посланный в разведку с группой бойцов, без особого труда нашел штаб и проводил туда Рабцевича.
Корж жил в бревенчатой хате, перенесенной партизанами в лес из соседней деревни. Узнав о приезде Рабцевича, он вышел на крыльцо. Друзья обнялись, расцеловались.
Дружба между ними началась еще в двадцать втором году, когда Корж пришел в отряд Кирилла Прокофьевича Орловского. Часто встречались они и после. Перед Великой Отечественной войной работали почти рядом: Корж — в Пинском обкоме партии, Рабцевич — в Бресте.
— Какой ты, друг, стал важный! — войдя в хату, сказал Рабцевич, весело оглядел Коржа с ног до головы, вновь обнял, похлопал по спине. — А знаешь, Вася, тебе чертовски идет генеральская форма! — И заразительно рассмеялся.
Поездка Рабцевича оказалась удачной. Кроме Коржа он повидался с первым секретарем Пинского подпольного обкома партии А. Е. Клещевым. Уточнили место базирования отряда, наметили запасные стоянки, скоординировали партийные и боевые действия. Рабцевич почувствовал локоть друзей — не в одиночку придется воевать на новом месте.
Свой отряд он перевел в деревню Чучевичи и там решил ждать Игнатова. А чтобы не терять времени даром, направил боевые группы на разные участки железной дороги Барановичи — Лунинец. Одновременно с Бочериковым и Синкевичем на задание ушла группа Михаила Громыко.
Первый же выход на железную дорогу принес удачу. В Центр полетели радиограммы:
«25 января 1944 года на перегоне между станциями Ганцевичи — Люсино в 20 часов 35 минут взорван эшелон противника с военной техникой, следовавший на станцию Лунинец. Уничтожены: паровоз и 2 вагона с техникой. В подрыве участвовали: Синкевич, Чмут, Дворянчиков, Кожич, Герасимович А., Батыров, Корзун, Шахно, Гурко, Носовцов. Проводник Бобок Ф. П. из деревни Люсино. Группа Синкевича»;
«31 января на перегоне между станциями Люсино — Малковичи в 20 часов 50 минут взорван эшелон с живой силой противника. Уничтожены: паровоз и 4 вагона с солдатами и офицерами, остальные вагоны получили повреждения. В подрыве участвовали: Бочериков, Тюлькин, Ильин, Сидоров, Маслов, Семенов, Заруба, Бендерин. Проводник — житель Малковских хуторов Зенько П. М. Группа Бочерикова»;
«1 февраля на перегоне между станциями Люсино — Ганцевичи в 19 часов 30 минут была заминирована железная дорога. Следовавшая по путям охрана в количестве 50 человек обнаружила мину и попыталась ее обезвредить. Посредством шнура и упрощенного взрывателя мина была взорвана. Убито 11 солдат противника, 6 — сильно контужено и несколько человек ранено. Группа Сидора». (Сидор — кличка Громыко.)
6 февраля в деревню Чучевичи от Линке и Игнатова прибыли бойцы во главе с Василием Козловым. Они сообщили, что место для базы подобрано, ждут отряд.
В пути у шестерых бойцов поднялась температура.
— Тиф, — сказал врач Строганов.
Известие сильно расстроило Рабцевича и комиссара, ведь каждый обстрелянный боец был на вес золота.
Первый хлеб