В просвете верхнего отдела тонкого кишечника обнаружена густая темно-зеленого цвета масса, приобретающая на остальном протяжении кишечника черную окраску. Слизистая тонкого кишечника – местами интенсивно окрашивается этой полужидкой массой в черный цвет…»
После такой «убийственной картины» в нормальное время по результатам вскрытия возбуждают уголовное дело…
Обращает внимание то, что патологоанатомы обстоятельных оценок увиденному не дают. В основном – общие поверхностные слова. Вместе с тем достаточно добросовестно описывают все, что увидели.
…В июле 1953 г. консилиум опять перепишет это место и, не поддержав смелость Лукомского, даже после ареста Берия сделает так: «5 марта 1953 года у больного развились повторные явления коллапса, которые до некоторой степени зависели от желудочного кровотечения». Дальше в тексте вместо предложения «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до наступления 5 марта коллапса в связи с желудочным кровотечением» – напишут, как отрубят: «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до 5 марта, когда наступил коллапс». И… точка! А зачем снова поднимать «больной вопрос», когда легче от него уйти, чтобы быть «от греха подальше»?!
Важно отметить, что «История болезни И. В. Сталина, составленная на основании журнальных записей течения болезни со 2 по 5 марта 1953 года» переделывалась Лукомским и другими не менее 4 раз! Сразу после кончины вождя был первый черновой вариант Лукомского, датированный 17.03.1953 г. Второй – после 17 марта, частично написанный Лукомским от руки. Третий – в июле без указания числа на основе «Истории» Лукомского. И четвертый (чистовой), подписанный всеми, без всякой даты – на основе июльского варианта.
…Так что врачебный консилиум, начавший после ареста Берии активно составлять «Историю последней болезни Сталина», соответствующую действительности, сперва резко притормозили, а затем и вообще свернули, что нашло свое отражение, например, в 3-м (июльском) варианте, где было написано, а потом зачеркнуто следующее основное место в самом конце «Истории болезни»: «Желудочное кровотечение способствовало возникновению повторных приступов коллапса, которые закончились смертью».
Множественные переписывания и исправления именно этого места свидетельствуют, что согласия между врачами (как выйти из создавшегося положения?!) не было до самого конца! Быть может, именно поэтому датированный июлем 1953 года 3-й вариант «Истории болезни» никто (!) не подписал… А сказать, когда был всеми (!) подписан 4-й (нейтральный) вариант, пока невозможно. Видимо, именно из-за этого до сих пор гуляют слухи, что 4-я «История болезни» подделана!
Во всяком случае, я сам убедился, что по сей день есть те, кому бы не хотелось, чтобы все выплыло наружу. Когда после работы с документами, процитированными выше, два года спустя, я попросил еще раз допустить меня к ним, мне сказали: «Вряд ли это получится, так как документы эти снова засекретили…»».
Еще раз подчеркну, что основные фальсификации истории болезни Сталина (истории его отравления) были сделаны после убийства Берии.
Берия ничего не мог
Теперь вопрос о Берии. Сегодня практически нет историка, который бы не соединял смерть Сталина с Берией, дескать, очень уж хотел Берия Сталина убить. Поскольку все воспоминания писались через несколько, а то и несколько десятков лет после убийства Берии, когда он уже стал всемирным чудовищем, то это естественно. Но вот если у всех очевидцев поведения Берии в момент болезни Сталина 2–5 марта 1953 г. убрать их личные характеристики Берии, а оставить только его слова и только описание его поступков, то получится довольно интересная картина.
Из слов Хрущева, которому не было ни малейшего смысла врать в этом вопросе, становится ясно, что Берия узнал о несчастье со Сталиным только утром 2 марта и немедленно приехал, требуя от врачей энергичного лечения.
Здесь же на даче в соседней комнате в 12 часов дня провело заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Председательствовал Г.М. Маленков. За столом сидели члены Бюро Президиума Л. П. Берия, Н. А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, М. Г. Первухин, М. 3. Сабуров, Н. С. Хрущев, а также члены Президиума А. И. Микоян, В. М. Молотов, Н. М. Шверник, М. Ф. Шкирятов. Докладывал начальник Лечебно-санитарного управления Кремля И.И. Куперин, в стороне с бумагами сидел профессор Р. А. Ткачев.
Почему-то на доклад врача все члены Президиума скромно промолчали, не найдя, что сказать, и лишь Берия отыскал необходимые в данном случае слова: «Вы отвечаете за жизнь товарища Сталина, вы это понимаете? Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти товарища Сталина». Почему-то остальные считали, что врачи могут и не отвечать за жизнь пациента и не делать все необходимое для его спасения, в связи с чем все историки приводят цитируемые слова, чтобы показать, каким же негодяем был Берия.
Дочь Сталина Светлана Аллилуева[8], которая к старости стала женщиной далеко не примерного поведения, клокочет негодованием к Берии и подтверждает свое негодование вот такими «отвратительными» поступками Берии: «Он подходил к постели и подолгу всматривался в лицо больного, – отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания, или в затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза…».
А вот профессор В.А. Неговский почему-то не считает нужным лить на Берию помои в этом случае: «У меня не сложилось впечатления, что Берия был очень возбужден, как вспоминает Светлана Аллилуева. Да, начальствующий тон, но ничего другого сказать не могу. В отношении меня был корректен, вежлив. Ничего мне не приказывал. Даже поддерживал: «Находите нужным, делайте!».
Интересно, что все, кто присутствовал у постели больного, а там была уйма народу, не вспоминают, чтобы Хрущев или Маленков проявили хоть малейшую инициативу!
Д.Т. Шепилов, неудачно «примкнувший», тоже околачивался у постели больного и вспоминает такой эпизод: «Утром четвертого марта под влиянием экстренных лечебных мер в ходе болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, даже приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Больше того, им почудилось, что Сталин будто хитровато подмигнул этим полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся! Берия как раз находился у постели. Увидев эти признаки возвращения сознания, он опустился на колени, взял руку Сталина и поцеловал ее. Однако признаки сознания вернулись к Сталину лишь на несколько мгновений…».
Как хотите, но если суммировать все эти слова и эпизоды, то получается, что Берия был чуть ли не единственным, кто делал все для спасения Сталина и кто не боялся взглянуть ему в глаза.
Еще вопрос. Понимал ли Берия, что Сталина убили, убили хотя бы тем, что около 30 часов не то что не оказывали ему медицинскую помощь, но ему даже воды никто не подавал? И это еще самый безобидный вид убийства, поскольку и яд исключить уже нельзя. Думаю, что все это он понимал, но что он мог предпринять тогда, кроме попыток спасти вождя? Громогласно заявить об убийстве? Потребовать немедленного расследования? Но тут столько «но»!!