Я не была в офисе уже больше двух недель. Сначала Дэмиен звонил мне по пять раз в день. Затем – по четыре, и так продолжалось несколько дней; наконец, число звонков сократилось до трех. Теперь они и вовсе прекратились, и я еще острее чувствую тягу к лезвию.

Я знаю, что Джеми и Оли переживают за меня.

– Тебе нужно из этого выбираться, – сказала подруга как-то вечером, когда я лежала в постели, тупо уставившись на вырезки из газет и открытки, которые собиралась использовать для фотоальбома в подарок Дэмиену. – Хотя бы выйти из квартиры, сходить куда-нибудь выпить.

Я лишь мотаю головой.

– Черт тебя подери, Ник, я же за тебя беспокоюсь!

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на Джеми, и вижу собственное отражение в большом настенном зеркале. Лицо серое, под глазами залегли круги, грязные волосы свисают вдоль лица. Я сама себя не узнаю.

– Я тоже за себя беспокоюсь, – говорю я.

– Господи, Ник. – Джеми присаживается на край кровати, рядом со мной. – Ты меня правда пугаешь. Я совершенно не знаю, что делать. Скажи, что тебе нужно.

Но я не могу. Потому что то, что мне нужно, не может быть моим. Мне нужен Дэмиен.

– Ты все сделала правильно, – мягко говорит подруга.

Я рассказала им с Оли правду – о том, что сделала, и о том, почему мы расстались. Я не могла об этом молчать. Эвелин я ничего не говорила, но она все равно узнала о нашем расставании. Я не отвечаю на ее звонки – боюсь того, что она мне скажет.

– Ник, – продолжает Джеми. – Разреши мне тебе помочь.

– Мне просто нужно время, – говорю я еле слышно. – Время ведь лечит, правда?

– Не знаю, – шепчет она. – Я и сама так думала, но теперь уже не уверена.

Не знаю, сколько дней проходит, но однажды в моей комнате возникает Оли с мрачным выражением лица.

– Пойдем-ка, – говорит он, беря меня за руку и ставя на ноги.

– Что…

– Пойдем погуляем.

– Нет, – я выдергиваю руку.

– Еще как да. – Он хватает бейсболку с полки, нахлобучивает мне на голову и тянет к двери.