Пока отец размашисто косил, Юлька бродила вдоль лесной опушки и собирала в карман куртки шиповник. Несколько кисловатых ягод лежало у нее за щекой. Густо настоянный на опавшей листве и поздних опятах воздух был холодным и чистым. Из леса тянуло сыростью.
Отец негромко окликнул дочь:
– Юлька, смотри, журавли летят.
Грустные мелодичные звуки разливались в пустом небе. Юлька следила глазами за длинным журавлиным клином, пока он не растаял в сумеречной дымке у горизонта. Какая-то неясная тоска вдруг тонко зазвенела внутри нее.
«Раздобыть бы журавлиное перышко. Никому бы его не отдала. Никогда».
Вернулись они почти затемно. Войдя во двор, Юлька поняла, что у них дома гости. Она привстала на выступающую кромку фундамента и заглянула в незашторенное окно большой комнаты. На диване сидели дядя Саша, папин брат, его жена Светлана и трое их детей: Витька, Толька и годовалая Иришка. Сыновья-погодки удались в отца – кареглазые, чернявые, а дочка как две капли воды походила на мать – такая же курносенькая и белокурая.
Перед ними Анька и Харговенд показывали номера художественной самодеятельности. Хозяйка повязала коту на голову красный платочек и надела куклину юбку с оборками. Харговенд стал походить на маленькую домохозяйку. Ему, видимо, было неловко от собственной красоты, и он очень хотел избавиться от нарядов, но Анька крепко держала кота за передние лапы и танцевала с ним по всей комнате. Мальчишки сползали с дивана от смеха, а Иришка прыгала от восторга и визжала.
Мама и бабушка накрывали на стол.
Братья Столбовы жили в соседних домах и часто наведывались друг к другу. Особенно в последнее время. Тема для разговора была одна и та же: выход из колхоза и создание своего фермерского хозяйства. Недавно им выделили земли за Ореховой горой и старый, едва шевелящийся трактор «Казахстан».
Юлька не все понимала, конечно, о чем говорили папа с дядей, но их вдохновение и мечты были заразительны.
– Шурка, ты понимаешь, что это – свобода! – воодушевленно говорил отец, – Мы не зависим больше ни от кого! Никто нам указывать не будет!
– Поля за Ореховой засеем, – строил планы Александр, – а те, которые ближе к Батиной кочёвке, под покосы пустим.
– Фазенду поставим на Средней гриве, у пруда, – отец начертил вилкой на столе примерное расположение построек.
– Двухэтажную только! – вставила Юлька, – Я, чур, наверху буду жить!
Перед ней ясно разворачивались чудные картины фермерской жизни: вот бескрайние поля колышутся тяжелыми колосьями пшеницы, вот над малиновыми головками клевера гудят шмели и пчелы, вот они с Анькой идут по лесной дороге на Среднюю гриву – длинную солнечную поляну, растянувшуюся на взгорье между двух заросших черемухами ручьев, а в конце этой поляны стоит «фазенда» на высоких столбах с решетчатой верандой на втором этаже, а там гамаки привязаны. А у Юльки с собой книжка – «Джейн Эйр», например – она залезает с ней в гамак, читает и смотрит, как вдалеке за лесом опускается солнце, слышит, как с лугов возвращаются на ферму их коровы, а за стадом идут по-былинному могучие отец и дядя. И, кстати, еще неплохо бы чего-нибудь вкусного с собой в гамак взять…
– Свиней выгоднее разводить, чем коров, – неожиданно мама поменяла Юлькину картину, – и суеты с ними меньше. Знай, корми. А то с молоком столько хлопот будет!
– Да, я тоже за свиней, – поддержала ее Светлана Столбова, – осенью можно будет всех поросят прирезать и сдать, а свиноматок к себе в конюшни забрать. И зимой вообще туда не ездить. А весной обратно – на выгул.
На том и остановились – быть на Средней гриве свиноферме.
– Как хозяйство-то назовёте? – спросила молчавшая до того Юлькина бабушка Катя.
– Столбовы и Ко, – выдвинул версию Александр.