Почувствовав, что его разгоряченные щеки овевает струя прохладного воздуха, он заметил, что дверь спальни приоткрыта.

Медленно-медленно он подошел к двери и протиснулся внутрь. Нащупал выключатель, но, когда он щелкнул им, свет не зажегся. Подняв глаза, он увидел, что и лампочка разбита.

Пуховое одеяло и подушки были разорваны. Те из дверец гардероба, что не были сорваны с петель, были открыты, вся одежда была распорота, снята с вешалок и брошена в центр кровати. Обрамленное фото Мела Гибсона было скинуто со стены и растоптано, сама фотография — выдернута, рамка — разбита. Ящики все вытащены, их содержимое вывалено на пол.

Давящая боль в груди все усиливалась, тело прошибал холодный пот, дышать стало трудно.

Сделав несколько глубоких вдохов, он наконец понял, откуда тянет прохладным воздухом.

Единственное подъемное окно было вырвано из рамы; по ободранной краске хорошо было видно, где именно взломщик — или взломщики — проник в квартиру.

Покачнувшись, Меркуриадис подошел к окну.

Легкий стук закрываемой двери заставил его быстро обернуться.

Из тьмы вынырнула человеческая тень, она подошла так близко, что Меркуриадис ощущал на щеке ее дыхание.

Безумно выпученными глазами смотрел он на приближающуюся тень.

Сердце в его груди едва не разрывалось от нестерпимого страха.

В глазах лопнули сосудики, и все, что он различал во тьме, окрасилось в красный цвет.

В следующий миг он рухнул навзничь на кровать.

Тень остановилась над ним. В эти последние минуты своей жизни Меркуриадис увидел ее — даже в самых жутких кошмарах не снилось ему ничего подобного. И это зрелище не только лишило его рассудка, но и убило.

Тень направилась к окну и перелезла через подоконник, растворившись в окружающем мраке.

Меркуриадис ощутил, как невыносимая боль стремительно распространяется от его груди к шее и челюстям, а также по его левой руке.

Он с ужасом почувствовал, как на него нисходит мгла, но после того, что он видел, ожидавшее его забытье представлялось ему желанным.

В квартире опять воцарилась мертвая тишина.