Нет, не все шло так славно, как думал Вышата. Ночью сторонники волхва успели облить маслом – какое у кого было – льняным, конопляным, горчичным – бревна тына, и за ночные часы бревна пропитались горючим материалом.

Толпа, как и два дня до того, подстрекаемая волхвом и его помощниками, двинулась к детинцу на решительный приступ. Многие держали в руках горящие факелы, у некоторых они были смоляными, которые трудно затушить водой.

Дружинники сверху, с боевых площадок, смеялись и выкрикивали в адрес штурмующих оскорбления.

Настроение их резко изменилось, когда от брошенных факелов чадным пламенем занялись бревна. Кверху рванулся черный дым.

Вышата, блаженствуя в своей избе, услышал доносящиеся с улицы крики. Он выскочил на крыльцо и увидел во многих местах дымы. В груди вспыхнула тревога: ежели прогорит одно место, можно бросить туда дружинников, прикроют. А ежели это случится в нескольких местах? Воинов не хватит, и в детинец хлынет неуправляемая толпа, сметая все на своем пути.

Воевода побежал на башню над воротами.

Ворот было двое, и находились они в противоположных местах детинца. Окованы они были железом и прочны. Дуб загорается плохо, поэтому за ворота воевода не беспокоился, тем более что он знал: если толпа ворота выломает, воины опустят железную кованую решетку.

Вышата хотел понять, насколько серьезен приступ, и потому он взобрался на семиметровую высоту и посмотрел вниз.

Из толпы выбегали смерды, швыряли факелы к подножию тына и отбегали, любуясь делом рук своих.

– Чего стоите? – закричал воевода дружинникам. – Стреляйте из луков, бросайте сулицы, не подпускайте факельщиков к стенам!

Воины забегали.

Помощь воеводе пришла неожиданно. В городе было много сторонников христианской веры. Прослышав о пожаре и о возможном последующем уничтожении единственного оставшегося храма, они кинулись к детинцу. Большая часть людей несла с собой ведра и бадьи с водой – заливать занявшиеся огнем бревна.

Видя такое, язычники кинулись в драку, и понять сверху, кто и где чьи сторонники, Вышате было невозможно. Тем не менее количество пожаров уменьшилось. В борьбу за сохранность тына под руководством ключника вступило все население детинца – портомойки, кузнецы, шорники, плотники и конюхи. Они черпали воду из колодца, передавали ведра по цепочке и заливали очаги огня.

Почти весь город собрался у детинца – за исключением дряхлых стариков и малых детей. Город разделился на два враждующих лагеря. Два дня христиане жили, терпя и смиряясь. Но сейчас терпение лопнуло, и люди вышли, чтобы противостоять язычникам.

Однако толпа волхва уже имела двухдневный опыт столкновений. Они явились с дубинками, кистенями, вилами – некоторые были даже с цепями. Оружие это, смешное против обученных дружинников, было страшным против необученных, незащищенных, невооруженных обывателей.

После первой кулачной схватки сторонники волхва взялись за свои дубины, и началось избиение христиан. Крики, шум, кровь лилась на дубовые плашки мостовой, падали раненые… Обошлось без смертоубийства, но избитых и искалеченных было много.

Вышата не видел в толпе воинов волхва. Ну да, они не снисходят до войны со смердами. Он решил воспользоваться суматохой и отправить к Ратибору своего человека с посланием. Сам воевода читал и писал с трудом, но это не огорчало его, для того княжеские писцы есть и монахи. Да он и не уверен был, что Ратибор грамотен.

Он подозвал к себе Руслана, который крутился неподалеку:

– Спустись по веревке, только переоденься, иначе тебя в одежде дружинника зашибут. Найди Ратибора – он неподалеку от волхва будет. Воина узнаешь сразу – он самый высокий, и на поясе два меча. Передашь ему на словах, мол – воевода велел.

– А что передать-то?