Крыльцо родного дома пахнет опилками, а внутри немного тянет аптекой, и тепло будто сочится из всех щелей, желтыми цветами на обоях и бурыми деревянными скрипучими полами. Радость от давно и крепко въевшегося в память пространства сменяется жалостью к изношенным плинтусам и падающей штукатурке.

— Так, иди садись за стол, сейчас суп будет. Правильная еда и труд быстро тебя поправят до нужных форм, — отрезает бабушка.

— Ладно, если ты так считаешь… — Варе показалось, что это совсем даже не обидно, и можно даже потерпеть целую тарелку жирного супа, зато эту тарелку заботливо нальют чьи-то руки.

Варя бросает свой рюкзак в прихожей и проходит по широкому коридору на кухню, садится за мягкий уголок. Ее глаз радуется солнечным, почти оранжевым стенам и васильковым занавескам, ее радует каждая красная розочка на скатерти и подвесные серые от времени кухонные шкафы. Иногда такие места, как медицинские процедуры, излечивают душу, прогревают ее и растирают травянистый бальзам.

Бабушка, кряхтя, достает из нижних шкафов железную миску, вытаскивает из дребезжащего холодильника белую кастрюлю с супом, ставит ее на черные железные прутья плиты и холодным железным половником наливает в миску целебное куриное снадобье. Отправляет кастрюлю назад и поджигает конфорку, на которой уже стоит полная миска. Все эти хлопоты вызывают у Вари смешанные чувства: например, что она все же не дома, а в гостях и ненадолго, чувство блаженной заботы, чувство собственной беспомощности, и, наконец, чувства смятения и вины за то, что бабушка делает лишние наклоны, в то время как Варя может сделать их для себя сама без труда.

— Следи за супом, я переоденусь, — цедит бабушка и исчезает в дверном проеме.

— Хорошо, — пищит в ответ Варя и встает с насиженного места, — я тогда еще чайник поставлю, сделать тебе чай?

— Сделай конечно! — слышится звук из-за прочных старых стен и дверных проемов.

Варя проверяет один из ящиков, чтобы убедиться, что вилки, ложки и ножи все еще там. Пусть место дислокации их не изменилось, но появился, а может быть и всегда там был, запах старой древесины. Резные завитушки и листочки на железных и алюминиевых вилках и ложках забавляют, кто вообще придумал рисовать на посуде? Наверное, человек старается украсить все, что его окружает, каждую мелочь. Варя помешивает суп, вызывая скрежет между ложкой и дном миски. Неприятно морщится. Откладывает ложку, ищет чай, открывает все по очереди кухонные шкафы, у одного из них отпадает дверь с петель, да так, что здорово пугает Варю. Вернулась к супу, мешает еще раз. Кричит:

— Ба, а где чай-то у тебя?

— Сейчас достану! — раздается совсем близко.

Тусклый домашний халат меняет женщину на корню, теперь она стала ниже и шире, стали видны ее опущенные плечи и усталые ноги с варикозными венами. Но разве уж это важно на собственной кухне? Главное, что глаза у нее все те же строгие, а руки все такие же сильные и шершавые от тяжелой работы. Без нее, Варвара бы была совсем одинокой.

Бабушка проходит к ящикам и с самого боку открывает одину из дверей, отодвигает упаковки со специями, банками и крупами. В руках у нее оказывается большая цветная железная коробка из-под мужского парфюма.

— Вот, смотри, я травушки-муравушки твои сохранила! — охотничий голос бабушки вещает отличную новость.

— Ты просто чудо! — искренне удивляется Варя, — я так скучала по ним в городе. В этом году точно буду собирать новые! А чай-то где?

— Так вот же он, в заварнике, у тебя под носом!

Бабушка указывает на маленький голубой чайничек, затерявшийся на фоне многочисленных перевернутых кружек и банок, упаковок с печеньями и еще бог знает с чем, выставленным на изрезанной клеенке.

— Точно, а я и забыла, что чай бывает не только в пакетиках, — тихо оправдывается Варя.

— То-то же! Суп твой бурлит уже, выключать пора, — командует бабушка.

Несмотря на то, что есть горячую и сытную еду Варя давно разучилась, суп оказывается очень вкусным, целая тарелка умещается в маленьком сухом желудке. Отставив тарелку в железную белую раковину, и заварив травяной чай, Варя уходит из кухни.