– Александр Васильевич, а этот, как его, Эбису – точь-в-точь вы. Наверное, это намек на что-то – ведь японцы ничего просто так не делают.

Я кивнул и стал прикидывать – что, собственно, японский посол хотел сказать, подарив мне фигурку симпатичного божка? Может быть, это своего рода «алаверды» за те открытки, которые я отослал в Японию полтора месяца назад?

Тем временем мы зашли в кабинет председателя Совнаркома, где, собственно, и должен был состояться завтрак. На небольшом столе стоял самовар, чайничек с заваркой и блюдо с печеньем и плюшками. В кабинете был сам его хозяин, я, виконт и его секретарь-переводчик.

Выпив по чашке ароматного чая и съев по печенюшке, мы сделали паузу. С разрешения Сталина Симпэй Гото достал золотой портсигар и закурил. В свою очередь и Сталин задымил папироской. Я поморщился – ну не нравится мне табачная вонь. Да, когда-то я и сам курил, почти двадцать лет. Но после того, как я бросил эту нехорошую привычку, табачный дым вызывал у меня отвращение. Впрочем, курение в начале ХХ века – своего рода ритуал, и приходится терпеть это свинство.

– Господин виконт, как вам понравилась наша страна? – вежливо поинтересовался Сталин, делая глубокую затяжку и выпуская струю дыма.

– Ваша страна огромная, – ответил Симпэй Гото. – Проехав по ней на поезде, я понял, насколько маленькая моя Япония – страна, большую часть которой занимают горы. Большая честь для моей маленькой Японии дружить с великой Россией. Надеюсь, что нам никогда больше не придется воевать между собой, на радость нашим скрытым врагам.

– Полностью с вами согласен, – кивнул я. – Ведь все возникающие между нами недоразумения мы можем решить миром. К сожалению, многим из так называемых наших «друзей» очень хочется, чтобы мы не дружили, а сражались друг с другом.

Виконт внимательно посмотрел на меня. Потом он перевел взгляд на Сталина. Похоже, что японский посол прикидывал – начать ли тот разговор, ради которого он ушел с поста министра иностранных дел и отправился в долгое и трудное путешествие в Россию. Наконец Симпэй Гото принял решение.

– Ваше превосходительство, – обратился он к Сталину, – я готов к серьезному и трудному разговору о том, как нашим странам следует поступать в случае, если ситуация на Тихом океане резко изменится, и нашим странам придется вступить в вооруженное противостояние с теми, кто считает себя нашими «друзьями», хотя ими и не является.

– А кого вы имеете в виду? – спросил Сталин. – И как должна измениться ситуация на Тихом океане, чтобы нашим странам понадобилось обнажить оружие и начать вооруженное противостояние с какой-то враждебной Японии и Советской России державой?

Японский посол позволил себе улыбнуться. Он внимательно посмотрел на меня и на Сталина, словно намекая, что пора начать откровенный разговор о том, о чем все думают, но стесняются произносить.

– Видите ли, ваше превосходительство, – наконец произнес он, – моя страна испытывает постоянное давление со стороны Североамериканских Соединенных Штатов. Это давление дипломатическое, экономическое, но пока еще не военное. Дело в том, что политикам в Вашингтоне очень не нравится то, что мы проводим свою политику в отношении Китая. Они требуют, чтобы мы предоставили в Китае такие же права американским промышленникам и банкирам, как и их японским коллегам. То есть, как они говорят, чтобы мы проводили политику «равных возможностей». Мы прекрасно понимаем, что это скрытое вытеснение нас из Китая, тем более что, как нам стало известно, американцы обещали вернуть Китаю бывшую германскую колонию Циндао, которая была завоевана императорской армией и флотом. Как легко отдавать чужое! Американцы – большие мастера загребать жар чужими руками. Вашингтонские политики уже намекали нам, что к их требованиям готовы присоединиться страны Антанты. То есть президент Вильсон потихоньку сколачивает блок, враждебный нашей империи.

– Но ведь вы не собираетесь сражаться с этим блоком? – спросил я. – Японии это пока не по силам. Хотя армии стран Антанты обескровлены в ходе кровопролитных боев с германскими войсками, а боевой дух французских и британских солдат настолько упал, что трудно будет заставить их снова пойти в бой. Да и пока не подписан мирный договор и противостоящие друг другу армии сидят в окопах, переброска значительных сил на Тихий океан невозможна.

Симпэй Гото кивнул.

– Вы правы, Тамбовцев-сан. Мы считаем нашим главным противником Североамериканские Соединенные Штаты. Эта страна первая направила в нашу страну свои куробунэ[26] коммодора Мэтью Перри, которые, войдя в Токийский залив, пригрозили открыть огонь из пушек по дворцу сёгуна, если мы не примем его послов. Именно американцы заставили нас подписать с ними договор, результатом которого стало прекращение Японией политики самоизоляции.

Я выслушал монолог японского дипломата и вспомнил, что в 1945 году, во время церемонии подписания Японией капитуляции, над американским линкором «Миссури», на палубе которого и проходила эта церемония, был поднят флаг коммодора Перри. Весьма символично…

– Господин виконт, – сказал Сталин, – мы понимаем, что интересы Японии и САСШ со временем станут настолько враждебными друг другу, что разрешить создавшуюся коллизию можно будет лишь с помощью оружия. Но интересы Советской России еще не требуют отстаивания их силовыми методами. Поэтому мы не спешим воевать с Америкой.

– А ваши люди в Мексике? – улыбнувшись уголками губ, спросил японский посол. – Как я слышал, они в союзе с местными инсургентами уничтожили большой отряд американцев, которым командовал генерал Першинг.

– Мы не можем отвечать за тех, кто добровольно отправился на другой конец света сражаться за свободу угнетенных и обездоленных, – развел руками Сталин. – Если вы помните, то во время англо-бурской войны немало русских офицеров в качестве волонтеров воевали на стороне буров. Но ведь это не привело к разрыву дипломатических отношений между Российской империей и Великобританий.

– Как бы то ни было, но ваши сограждане уже воюют с американцами, – сказал Симпэй Гото. – Впрочем, вы правы – государство не отвечает за тех, кто сражается не под его флагом.