– Вы арестованы, гражданин Розенберг, прошу сдать оружие.
Он на мгновение опешил, чем поспешил воспользоваться Николай Трофимович, ловко выдернувший из кобуры Розенберга наган.
«Вот и все об этом человеке, – вспомнил я фразу из одной арабской сказки, – думаю, что в Петрограде всерьез займутся этим “сверхчеловеком” и его покровителями. Люди, которые делят окружающих их на сорта, словно мясо в магазине, не должны жить на этом свете».
Сражения в Маньчжурии завершились даже быстрее, чем я предполагал, и вскоре передовые части корпуса Красной гвардии начали прибывать во Владивосток. Мне было весьма интересно встретиться с настоящим высокопоставленным пришельцем из будущего. Пока самый высокий чин из тех пришельцев, с кем мне довелось общаться, был у командира атомного подводного крейсера «Северодвинск» капитана 1-го ранга Верещагина, дальнего родственника знаменитого русского художника. Тот Верещагин, кстати, тоже происходил из морской семьи, и в молодости закончил Морской корпус. Если бы он не стал великим художником, то быть бы ему адмиралом или, по крайней мере, командиром корабля первого ранга, потому что такие люди на буксирах не ходят.
Так вот, еще во время моего пребывания на подводном корабле этот современный «капитан Немо» рассказал мне, что еще до того, как он стал командиром «Северодвинска», ему довелось послужить старшим офицером стратегического ракетного подводного линкора «Дмитрий Донской».
От его рассказов кровь стынет в жилах. Один такой подводный корабль несет двадцать огромных ракет, у каждой из которых шесть боевых частей индивидуального наведения, фугасным эквивалентом по сто пятьдесят тысяч метрических тонн тротила, что примерно равно трем миллионам фугасных двенадцатидюймовых снарядов. Цифры, от которых ум заходит за разум. Для меня «Дмитрий Донской» навсегда остался стареньким крейсером, времен нашей войны с японцами, а его правнук одним залпом главного калибра способен уничтожить среднюю европейскую страну, вроде Франции или Германии, или изрядно порушить всю Европу или Североамериканские Соединенные Штаты.
Ракетный подводный крейсер «Северодвинск», которым командует Владимир Анатольевич, тоже далеко не безобидный ягненок. Конечно, целую страну он в пыль обратить не может, но его восемь ракет с такими же головными частями, как и у «большого брата», способны уничтожить все крупные военно-морские базы на Японских островах. Прочее же ракетно-торпедное вооружение в состоянии два раза отправить на дно все крупные боевые корабли Страны восходящего солнца.
Почему я о нем вспомнил? Дело в том, что мне сообщили, что «Северодвинск» покинул причал в Мурманской базе, у которого он отстаивался в последнее время, и ввиду осложнения международной обстановки взял курс через Северный полюс на Берингов пролив, то есть вскоре он может оказаться в наших краях. И прибыть он может почти одновременно с корпусом генерал-лейтенанта Бережного, который, кстати, еще год назад был просто полковником.
Сказать честно, я ожидал, что увижу плечистого великана, вроде правофлангового солдата-преображенца. А в кабинет вошел невысокий и худощавый, правда, жилистый и подвижный, офицер, на груди у которого в ряд красовались четыре ордена Боевого Красного Знамени: за Ригу, за подавление мятежа сепаратистов в Малороссии и Бессарабии, за Кавказ, и последний – за КВЖД, где возглавляемый им корпус Красной гвардии разгромил части японской армии, решившей, что пока у нас нет хозяина, то им можно безнаказанно поживиться чужим добром.
Если бы четырнадцать лет назад во главе русской армии в Маньчжурии был бы не медлительный и осторожный (даже чересчур осторожный) Куропаткин, а такой полководец, как Бережной, то война на суше закончилась бы в два раза быстрее и с прямо противоположным результатом. Ведь на тот момент Транссиб уже действовал и каждый день доставлял на Дальний Восток все новые и новые подкрепления, тем самым склоняя чашу победы в сторону России. А без победы на суше японцам ничего не светило и на море, ибо только падение Порт-Артура предопределило последующую Цусиму и наше поражение в той войне. Сейчас, конечно, поздно об этом жалеть, но все же.
– Добрый день, Александр Васильевич, – сказал Бережной, пожимая мне руку, – какая тут у вас обстановка?
А он как будто не знает – какая у нас обстановка? Или приставленные ко мне люди докладывают об этом не ему, а разного рода «товарищам»: Сталину, Фрунзе, Дзержинскому? В этом духе я ему и ответил.
– Нет, Александр Васильевич, – устало вздохнул Бережной, – то, что докладывают мои товарищи, мне, разумеется, известно. Но мне нужно знать то, что произошло у вас в течение суток. Вы же, как-никак, человек опытный, знаете войну не по рассказам. Вам приходилось мгновенно принимать решения, которые могли стоить не только вашей жизни, но жизни сотен ваших подчиненных. К тому же вы опытный полярный исследователь и адмирал. Правда, политическое чутье у вас ни к черту, и вы порой ведете себя, как слепой котенок. Ну, да ладно, бывает. У кого-то полностью отсутствует нюх, и он не различает запахов, у кого-то нет координации движений, некоторые не различают цветов или патологически боятся высоты… Именно поэтому к вам и были приставлены «няньки», которые обязаны были следить за вами, чтобы вы могли спокойно применять ваши организационные способности, не оглядываясь по сторонам, и чтобы мы, там, в Петрограде, не чесали затылки, думая о том: «А чего еще там натворил этот маленький Адмирал?»
– А что я такого ужасного натворил? – обиделся я.
Бережной саркастически усмехнулся. Было видно, что весь этот разговор его ужасно раздражает и утомляет. Устал, наверное, в Харбине от возни с Хорватом – это еще тот интриган, совсем не чета мне.