Анна Катрина уже ехала в город Лер с подарком для Уббо на переднем сиденье, когда убийце ее отца позвонили в дверь. И представился тот, между прочим, Вольфгангом Штайнхаузеном.
Доктором Вольфгангом Штайнхаузеном!
Новые документы выглядели чертовски правдоподобно – в отличие от новой груди его подружки. Он оплатил операцию, но прикасаться к великолепию пока не мог, оставалось только смотреть и ждать, пока растянется кожа.
Бутылка шампанского стояла у водяной кровати, на которой они только что исполняли головокружительные трюки.
Штайнхаузен накинул халат и направился к двери.
– О нет, Вольфи! – захныкала она. – Только не сейчас! Скажи, пусть уходят!
– Это ненадолго, – ответил он таким тоном, при котором слова показались совершенно неубедительными.
По пути к двери он схватил пистолет. Она до сих пор иногда ухмылялась этой причуде. На него не раз нападали в собственном доме, и теперь он всегда открывал дверь с «Береттой» в кармане. И брал с собой оружие, когда они выходили на улицу, что случалось довольно редко.
Сперва она думала, что Вольфи перед ней рисуется. Но со временем поняла – он всерьез опасается за свою жизнь.
Анне Катрине пришлось припарковаться на обочине: на открытии детективных дней в культурном центре собралась настоящая толпа. Писатель Петер Гердес иронично приветствовал гостей у входа:
– Сегодня, дорогие гости, с вами точно не случится ничего плохого – когда еще увидишь в культурном центре столько полицейских! У нас тут собрался весь цвет криминальной полиции!
Разумеется, все пришли посмотреть на дебют Уббо Гейде, бывшего шефа остфризской полиции: и Франк Веллер в первом ряду. Рядом с ним – Анна Катрина Клаазен и Сильвия Хоппе. Хольгер Блём из журнала «Остфризия» фотографировал взволнованного Уббо, сидевшего в инвалидном кресле под теплым светом лампы. Слева стоял маленький столик со стаканом воды, справа – напольный микрофон, одним своим видом заставлявший Уббо все время откашливаться.
Дочь Инза засунула ему в рот мятную конфету. Она хотела помочь, но Уббо терпеть их не мог. Из любви и страха обидеть дочь он все же принялся сосать леденец.
Инза заверила, что он может взять еще, конфет у нее с собой предостаточно. Он благодарно улыбнулся.
Руперт считал чтения невероятно скучной затеей.
– Значит, он будет нам читать, а мы сидеть и слушать? Мы разве сами читать не умеем?
Его жена Беата, напротив, отправилась на премьеру книги с огромным удовольствием. То, что они явились сюда вдвоем, раздражало Руперта еще сильнее – среди гостей он заметил нескольких дам особого сорта, которых обычно называл «острыми штучками», хотя любительницы уткнуться в книгу ему принципиально не нравились. Начитанные доставляли куда больше хлопот, чем удовольствия, вечно сомневались и спорили. Это бесило до чертиков. Но среди них были две, может три, а если приглядеться получше, то даже четыре, с которыми он охотно позабавился бы нынче ночью.
Руперт завалил тест Баума. Результат его так расстроил, что он до сих пор предпочитал об этом не упоминать. Старший полицейский советник Дикманн – тупая корова – настояла, чтобы этот тест, который успешно используют для оптимизации работы полиции в Кельне, теперь применялся и в Остфризии.
Письмо с результатами Руперт воспринял как личное оскорбление.
Кстати, вот и она: полицейский советник Дикманн. Вымученная фальшивая ухмылка предназначается камере, не людям. В пронзительном смехе слышатся истерические нотки, словно скрежет ногтей по грифельной доске или скрип изношенных тормозов, когда металл трется о металл.