Почему я так кратко излагаю? А потому, что понимал не более. Сказывалась разница в языках. Про себя объяснил, что я из далёких краев, и что хотел бы найти людей, среди которых остался бы жить. Присочинить что-либо душещипательное мне не позволила всё та же языковая проблема, так что даже врать не пришлось.

Кроме того, что здесь оказались невесть откуда взявшиеся лодки, так ещё и лёгкие летние постройки из жердей нашлись, стоило углубиться от реки немного вглубь прибрежных зарослей, которые нынче, как уже поминал, весьма внушительны. В моё время характер здешней растительности был заметно более сдержанным, если не сказать, скудным. А тут нынче как-то лесисто уж очень. Хотя, конечно, тоже тайга, просто раньше такая встречалась южнее.

Тем временем "принимающая сторона" что-то бойко обсуждала, и я, признаться, улавливал немногое. Озадачило меня слово "лючи", произнесённое не один раз. Так уж вышло, что им обозначают русских вездесущие эвенки. Племя это на своих оленях где только не бывает. На нартах или во вьюках они перевозят свой скарб и по тундрам, и через леса или даже гористые районы. Сами же русские называли их когда-то тунгусами.

Так вот, выходило, что эти "лючи" где-то к западу от нас рубят много деревьев. У меня сразу засверлило и забродило под черепной коробкой. В той стороне, о которой шла речь, в тысяча шестьсот тридцать восьмом году был возведён Верхоянский острог. А это даёт мне неплохой шанс определиться с датой. Кроме того, мои новые соплеменники, а то, что крепкий парень им в дальней дороге не помешает они мне уже дали понять, явно собираются в ту самую сторону — им же предстоит подниматься вверх по Яне на лодках. То есть, по крайней мере, у меня есть прекрасная перспектива добраться до казаков в хорошей компании.

Напрямки тут недалече, но по извилистому руслу Яны грести против течения придётся втрое дальше, чем покажет измерение линейкой на карте. Пешком, возможно, даже быстрее бы было, хотя люди с нелёгким грузом явно настроены на использование водной артерии, в том числе из-за собак, чтобы оставить преграду между ними и идущей следом пумой.

Кстати, о собаках. И о девушке, занятой присмотром за ними. У неё европейские черты лица и светлые волосы, что заметно отличает её от мужчин. Я подсел к ней поближе, чтобы поговорить. Дословно передать текст нашей беседы не возьмусь, поскольку по-прежнему улавливал не все нюансы, но она охотно рассказала мне, что породу эту привели от ламутов, живущих на юго-востоке. Отличные ездовые псы именно для этого и воспитанные. Впрочем, для охоты они тоже годятся, если обучить. Специально выращены на продажу — товар, добирающийся до торга своими ногами. Тут мы посмеялись.

Потом я рассказывал о встрече с пумой, и мы снова смеялись. Особенно её позабавила сцена с пропажей моего улова. Она поправляла меня, или переспрашивала, когда не понимала. Потом она рассказывала о своей семье. Отец её кузнец, но у него нет сыновей, зато дочки замечательные. Собеседницу мою звали Айтал, я же, подумав, назвался Михой. Меня так и зовут: Михаил Васильев. Не вижу причины начинать знакомство с лукавства. Девчонка оказалась весёлой и мы с ней быстро договорились, что я стану помогать ей управляться с собаками. Они ко мне уже привыкли, по очереди потыкавшись носами в колени.

Собаки в наших краях — серьёзные создания. Суровые, как и жизнь, которую ведут. Но именно эта группа производит впечатление избалованных неженок — не чувствуется в них постоянной насторожённости и неустанного внимания к окружающему миру. Ну не может толковый пёс лечь кверху лапами и подставить брюхо для почёсывания! А эти — запросто. И даже не грызутся между собой. Но послушные — в этом им не откажешь.

Думал, что после ужина честная компания придавит храповецкого, но не тут-то было. Погрузка в лодки произошла в таком темпе, что я оглянуться не успел, как уже управлялся веслом на корме не слишком устойчивой долблёнки, с тревогой поглядывал на шестерых сидящих тут же собак и гадал, перевернётся всё это или нет, если они одновременно повернут головы, скажем, вправо.

В середине июня Яна полноводна и течение на ней весьма приличное, а мы пересекали русло поперёк, не борясь со сносом, пока не достигли прибрежной полосы, где вода была поспокойней, а там и к берегу пристали. Айтал повеселела, ведь теперь огромная "рысь" больше не угрожает её питомцам. Тут и заночевали, вытащив лодки на берег, и устроившись прямо в них. Мне даже шкуру выдали — видимо посчитали мой камуфляж не слишком подходящим для лёгкой ночной прохлады — ведь солнце в середине июня почти не заходит.

Им виднее. Не стал возражать. Кстати, девушка, когда устроилась на ночлег, оказалась обложена псами, словно шахиня подушками.

Утро принесло запах варева явно на рыбную тему — местные жители успели выловить что-то в реке, а я даже не посмотрел как. Непорядок. Или это из-за недисциплинированного кобеля, пригревшегося у моей спины? Вот оно, женское воспитание! Этому псу зимой в снегу ночевать, а он притулился, понимаешь, к тёплому человеческому боку.

Сборы коротки и энергичны. Мы ведь в дороге и путь наш не близкий, зато у меня словно слух прорезался. Я лучше понимаю своих попутчиков. Не иначе из-за вечерней беседы. После завтрака — погрузка и… три лодки, нагруженные тюками, в каждой по четыре мужчины с веслом, ушли вверх по течению, прижимаясь к берегу, где встречное течение замедленно. Еще три долблёнки вернулись обратно на правый берег. Каждую из них погнал всего один гребец, и тут до меня дошло, что эти люди тут и живут, то есть они не принадлежат к торговой экспедиции, а просто выдали во временное пользование свои долблёные судёнышки и помогли путникам с переправой. А, может быть это лодки общего пользования на торной дороге? Такое у нас в Якутии и сейчас встречается — полезные обычаи живут долго.

А мы с Айтал остались с собаками и некоторым количеством всякого барахла, которое принялись навьючивать на животных. Примерно килограммов по пять-шесть досталось каждому из тринадцати псов. Закреплялось это по бокам от туловища на устройстве, напоминающем ремённую шлейку, сделанную на завязках.

Остановлюсь на этой теме. Дело в том, что мастерами вязания узлов считаются моряки парусного флота. Спорить не стану, но свои специфические приёмы работы с узлами имеются и у альпинистов, и у тех, кто имеет дело со сбруей. А уж что касается кочевников, особенно оленеводов, то мало кто сравнится с ними в искусстве скрепить завязками, кажется, совсем не сопрягаемые вещи.

Я люблю и поохотиться, и порыбачить, так что знаю несколько узлов, без которых не обойтись, скажем, привязывая крючок к леске или наскоро заделывая повреждённую сеть. Но карабины, пряжки или зажимы, фиксирующие шнур, сильно меня избаловали. Пришлось срочно учиться, благо девчонка объяснила всё понятно.

В тюках были и шкурки (я не видел какие — они ведь завёрнуты и увязаны) и нечто твёрдое, крепко пахнущее — скорее всего юкола — сушёная несолёная рыба для собак. И непонятные пакунки встречались.

А потом пошли. Псы послушно держались рядом. Мы протопали через редколесье, и вскоре оказалось, что под ногами у нас тропа. В руках моей спутницы было короткое копьё с костяным наконечником, а я нес свою острогу. Как-то удалась она мне, хотя и времени на своё изготовление почти не потребовала. А дубину я бросил. Хватит с меня и лука со стрелами в берестяном коробе, что болтается за спиной, и всё того же алюминиевого ведра.

На второй ночёвке я уже лучше понимал то, что говорили вокруг. Мы остановились в многолюдном стойбище и спали под крышей. Ужином хозяева нас накормили. Айтал, оказывается, принесла им несколько железных предметов от своего батюшки. Буравчик, щипчики гнутые и пару предметов, назначения которых я не угадал.

Прислушался к общей беседе. Надо же, намного больше понимаю. Говорят о незнакомых мне людях, об уловах и охоте, о том, сколько чего запасли на зиму в прошлом году и на сколько этого хватило. Стойбище здесь зажиточное. Женщины одеты в тканое платье, богато вышитое. Много лошадей и коров. Лошадей сейчас отогнали на летние пастбища, поэтому мужчин здесь нынче немного.