В голубых глазах воина слезы стояли, отчего они небесными Радмиле показались.

— Не знаю, чего я устрашился. Когда боль в лесу мучила, думал: вот оно, наказание мое за трусость. Уж готов был… Потому что не для чего мне жить. Некому меня дома ждать.

Спрятал лицо в ладонях, ссутулился весь — надломился, будто тростинка. Не думала Радмила, что такую тяжкую ношу парень от нее прячет.

«Вот и исцелился ты сам, от недуга-горестей освободился».

Задула травку-откровенницу, села рядом с ним, приобняла, по голове поглаживая и ласково шепча:

Ладони от лица отняв, Северин удивленно взглянул на нее. Улыбнулась ворожея, подмигнула — невольно засмеялся парень, тут же о горе позабыв.

— Тебя стеснять боле не буду, в деревне кров найду, заработаю. Иначе зря ты мне жизнь вернула.

— Отпусти прошлое свое. С ним жить будешь — сердце окаменеет, зло другим причинять начнешь. Но коль новый дом в этих краях найти хочешь, предупредить тебя должна.

Поправив поленья в печи, Радмила взяла Баюна на руки, села напротив друга.

— Земля Белокрая — колдовская. Хозяйничал на ней рядом с угодьями Лешего древний демон. Любил он человечиной полакомиться, всю округу в страхе держал, путникам пройти по единственной дороге не давал. Вокруг него много нечистой силы собиралось, так что совсем житья от тварей не было. Пришел к чудовищу-Бесу однажды чародей-мастер, хотел его себе подчинить, всю его силу забрать, да только умений не хватило — измучил его Бес до смерти. Тогда пришла за мужа мстить колдунья. Свое тело предложила — чтоб демон среди людей мог распри чинить, по всему королевству шастать. Но как Бес начал в колдунью вселяться, всю его силу направила женщина в землю, та ее очистила да в плодородие превратила. Беса же колдунья в темницу заточила, чтобы тот вечно мучился, еще больше, чем ее муж-чародей. И с тех пор все ее ученицы обязаны за темницей той следить, каждое новолуние заклинания обновлять, чтоб больше демон людей не губил. Так что знай: хоть и благодатен Белокрай, а все зло над ним витает.

— Так вот куда ты иногда уходишь по ночам?

Испуг в глазах Радмилы промелькнул. Уж как надеялась, что ничего гость спящий не замечал, кралась к дверям каждый раз, Баюну подражая, а северянин все равно все слышал — чутко спал.

— Не по своей воле ты ворожеей стала, верно?

— Не важно это. Главное — тайну сохранить да Беса в темнице удержать. Он козни строит: война — его злой умысел, не людской. Моя в том вина — не смогла помешать ему, не доглядела…

— Я видел его.

— Знаю.

Снова стыдливо в сторону взгляд отвела девица.

— И правда, ведь ты меня из кошмара вызволила.

— Так ты хочешь в Белокрае остаться?

В пытливом взоре Радмилы видел Северин и надежду, и тревогу, и грусть. Всю осень и всю зиму ворожея больного выхаживала, всю весну парень в ее хате гостем был. Оба друг к другу привязались, да пропасть меж ними пролегала, преодолеть которую — все равно что жизнь заново начать. И первый шаг — перестать скрываться.