— Слушай, Хелен, — продолжал Колли своим бархатным, невозмутимым голосом, и это было гораздо страшнее, чем если бы он гневно кричал на нее. — Я прошел через Вьетнам; кажется, я говорил тебе об этом? Не только я один, но и много других парней. Когда каждый день у тебя на глазах людей разрывает в клочья, это, мягко говоря, действует на нервы. И вот представь себе — я возвращаюсь домой из Вьетнама, и что же я там вижу? Мой младший брат мертв. Моя мать находится в психушке в Лас-Лунас. Мой отчим отправился туда же, чтобы постоянно быть с ней. Моя сестра Мег живет совсем одна в доме в горах и сходит с ума от беспокойства за всех нас. Нашей некогда дружной и счастливой семьи больше нет, а что же с вами, с непосредственными виновниками этого? Одна из вас получила непыльную работу на телевидении. Еще один стал звездой футбола местного колледжа. Еще один отправился греться на Калифорнийские пляжи, а его подружка только что поступила в престижный колледж Смита. Все вы живете себе припеваючи и ни о чем не тужите.

— И тогда ты решил убить нас. — Хелен произнесла эту фразу, будучи сама не в силах поверить в то, что говорит.

Это же Колли, думала она. Парень, который живет через две двери от меня, и который немножечко в меня влюблен. Это же тот милый молодой человек, который примчался за мной в студию в тот вечер, когда стреляли в Барри. Он отвез меня в больницу и оставался там со мной, пока не появились новости о состоянии Барри. Так зачем же он делал это? Почему был так добр ко мне?

— Я отвез тебя в больницу, — продолжал Колли, отвечая на невысказанный вопрос, — потому что для меня это был единственный способ узнать, как обстояли дела на самом деле. На спортплощадке было темно, и когда зажегся фонарь, он отскочил в сторону. Так что я не был до конца уверен, попал ли в него. Я собирался прикончить его одним выстрелом, но, видать, малость не рассчитал, хотя, наверное, так оно и лучше. Для такого пижона как Барри, перспектива провести остаток жизни прикованным к инвалидному креслу, может оказаться даже гораздо страшнее самой смерти.

Пронзительно зазвонил телефон.

Его трель подобно игле пронзила напряженную атмосферу комнаты, заставив Колли вздрогнуть от неожиданности и на мгновение невольно оторвать взгляд от лица Хелен.

И в тот же самый момент она сорвалась с места. Путы страха, прежде сковывавшие ее руки и ноги теперь исчезли словно сами собой, и она сделала стремительный рывок через всю комнату. Она не стала пытаться добежать до двери или до окна, а развернувшись, бросилась совсем в другую сторону, выскакивая в спальню и оттуда в ванную комнату.

Захлопнув за собой дверь, она успела задвинуть задвижку лишь секундой раньше, чем раздался на нее с разбегу налетел Колли.

Ручка двери гневно задребезжала. Хелен в отчаянии огляделась по сторонам, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия для самообороны. Но напрасно: со всех сторон ее окружали хлипкие дамские безделушки — баночка с тальком, пластмассовая расческа, ворох пушистых полотенец, картонная коробка с шариками душистого масла для ванны.

Окошко ванной с неизменным матовым стеклом было маленьким и располагалось довольно высоко.

Дребезжание ручки резко прекратилось. Единственным звуком были настойчивые телефонные звонки, доносившиеся из гостиной, но скоро и они смолкли.

— Колли? — нервно окликнула Хелен.

В ответ лишь тягостная тишина.

Меньше чем всего два часа назад Рей сообщил ей, что нападение на Барри было всего лишь обыкновенным ограблением. И как он только мог ей так нагло лгать, вызывая в ее душе иллюзию безопасности? Но его ли это вина? Он ли лгал на самом деле?

— Рей не мог этого сделать, — сказала Джулия в тот день — неужели это было всего лишь неделю назад — когда она приехала к ней с запиской, которую ей послал Колли. — Я знаю Рея лучше любого из вас, и он просто не способен на такое.

— И я тоже так считаю, — согласилась тогда Хелен.

И теперь, в этих новых обстоятельствах, она была вынуждена мысленно согласиться с этим утверждением, стоя перед запертой дверью, напряженно вслушиваясь в гнетущую тишину и дрожа от страха. Рей не стал бы так подводить ее. Рей не стал бы ей врать.

Рей пересказал лишь то, что сам узнал от Барри.

— Значит, это Барри, — прошептала она. — Это Барри сказал неправду.

В тот же момент ее захлестнула волна воспоминаний — как Барри говорил ей о любви, его надменная усмешка, взрывной темперамент и божественные поцелуи. Барри, который собирался на ней жениться — а собирался ли? — был от нее без ума — или все-таки нет? — и даже не глядевший в сторону других девушек — ой ли? — с того самого дня, как он притормозил у тротуара и, сидя в красной спортивной машине, спросил: «Хочешь прокатиться?»