— А почему мамочка плачет? — Притихшая до этого дочь подала голос, обращая на себя всеобщее внимание.
— Ванюш? Пойдем, познакомлю тебя кое с кем… — Легонько подталкиваю сына, поглаживая по спине.
Сын неуверенно ступает, но руку мою продолжает крепко держать.
— Сонь, иди сюда… — Протягиваю вторую руку дочери, и малышка неуверенно подходит, с интересом поглядывая на сына.
— Это он…?
— Он, родная, он… — Девочка расплывается в беззубой улыбке и подает Ване руку.
— Я Соня… — Румянец проступает на её щечках, и Алекс расплывается в счастливой улыбке, глядя на дочь.
Ваня присаживается на корточки, задевает пальцами кучеряшки дочери и … он другой… Еще минуту назад — заплаканный ребенок, сжимающий руку матери, а сейчас… он старший брат!
В один миг повзрослевший, СТАРШИЙ брат!
— Вань… Это Алекс… Отец Сони и твой дядя… — Не знаю, как сын воспримет мужа, особенно, когда я расскажу ему всё, что он пропустил.
А я расскажу. Без утайки, без недосказанностей и смягчения. Я расскажу ему эту жестокую правду, потому что он мужчина. Взрослый мужчина с глазами ребенка, имеющий право знать о своей семье всё.
Алекс подходит ближе и протягивает раскрытую ладонь сыну.
— Ну привет… СЫН! — Ком в горле заставляет отвернуться, чтоб не зарыдать в голос.
Моя семья… это МОЯ семья!
Вечером, уложив детей спать, мы вернулись на кухню, и Галина Ивановна рассказала нам, как они с Ваней оказались тут.
— Меня же ведь сразу после вашей с Антоном свадьбы уволили. Сказали, что ты настояла. Вроде как молодая жена хочет все по дому решать сама.
— Не было такого… — Перевожу взгляд на Лёшу, — я допытывалась у Антона о Вас, но он лишь сказал, что Вы слишком много лет отдали их семье, и решили уйти на заслуженный отдых.
— Антон… до сих пор не понимаю, как так вышло, что он вырос таким мерзким… Я ведь отдавала ему всю нерастраченную любовь, старалась заменить вечно занятых родителей, а получилось… Это я воспитала такое чудовище…
— Вы не виноваты, Галина Ивановна… Гены оказались сильнее.