Через неделю нам позвонили снова. Попросили подъехать в участок.
В кабинете следователя передо мной разложили фото. На каждом снимке были разные мальчишки примерно нужного возраста.
— Нет. Его здесь нет.
Молча покинула кабинет, а у самого выхода из здания меня дернули за руку.
— Амира! Ты не смотришь даже. Так нельзя.
— Алекс… я узнала бы его не глядя. Все эти годы я противилась принять тот факт, что моего сына нет в живых. Будто неосознанно знала, что это не правда. Так что мне не нужно никуда смотреть — это не он.
Полгода мы ходили на разные встречи. Следователь уже волосы на себе рвал. Они проделывали долгую работу, а её результат разбивался в хлам одной фразой: «Это не он!».
Но в одно утро что-то изменилось…
— Лёш, просыпайся. — Трясла за плечо, пытаясь разбудить крепко спящего мужчину. Он устал. Адски устал, как и я. И это была первая ночь, когда он спал не подрываясь каждый час.
— Что? Что такое? — сонно прохрипел, пытаясь открыть глаза.
— Вставай, нам нужно кое-куда поехать.
Он уже ни о чем меня не спрашивал. Привык, что мои действия спонтанные и не объяснимые.
Мы спустились на подземную парковку и выехали на улицу.
— Куда ехать-то?
— Я покажу, пока езжай прямо.
Через 20 минут машина остановилась около больницы.
— Зачем? Что случилось?
Я боялась говорить… Боялась сейчас, и боялась все эти месяцы.
— Пошли…
Мы вышли и направились в сторону входа. Прошли по длинному коридору, и я вошли в нужный кабинет.