Никогда раньше не знала, что можно почувствовать подобное. Но, оказалось, все больницы пропитаны этим.
Дверь в палату приоткрыта, и из коридора доносились тихие голоса. Голоса мужчин, спорящих друг с другом.
Попыталась привстать, но руку и ногу прострелило острой болью.
Откидываю простынь и вижу свои конечности, зафиксированные в гипс.
— Эй? — позвала без надежды на то, что мой слабый голос услышат.
Горло запершило, обожгло болью, и я попыталась его немного прочистить, но выходило откровенно паршиво.
— Эй! — произнесла громче, а на глаза навернулись слёзы. Мне нужна вода.
Повертела головой, но прикроватная тумбочка была пуста.
Боковым зрением увидела, как дверь начала слегка открываться.
— Привет… — неуверенно заглянул и затоптался на пороге светловолосый парень.
— Подойди… — позвала его рукой, и он прошел внутрь палаты.
— Ты как? — Спросил меня с беспокойством в глазах.
Осмотрел с ног до головы, и поджал губы.
Видок у меня тот еще, наверно.
— Жить буду. — Провела по лицу пальцами уцелевшей руки, зашипела от боли и зашлась сухим кашлем.
— Не трогай! Раны совсем свежие. — Парень протянул мне бутылку воды, и я облегченно замычала, когда спасительная прохлада прокатилась по горлу.
Поставила бутылку на стол и скривилась от боли в районе уха. Пощупала, а правое полностью заклеено огромным пластырем.
— Это тоже не трогай. У тебя с перепонкой не всё хорошо. Врач потом объяснит. Я Слава…
— Амира… Мне знаком твой голос… но я не могу понять откуда… — растерянно посмотрела на него.
— А что ты помнишь вообще? — присел в кресло возле моей кровати и внимательно уставился.