— Но я прошу тебя…

— Не проси меня больше ни о чем, Арина, — прорычал Львов. — Вставай.

— Ты… — я просто зачем-то тяну время, оттягиваю неизбежное возвращение в его тюрьму.

И вот я снова дала волю слезам. В последнее время, это не редкость. Эмоции на пределе, а я ему и дела нет.

— Я забираю тебя. Одевайся. Или я вынесу тебя прям так, — бегло осматривая мое бледное тельце в ночной сорочке, угрожал он.

— Ты не можешь так со мной поступить. Не можешь… — плачу, давлю на жалость.

— Могу. Одевайся, пока я даю тебе эту возможность, — берет мое платье со стула и бросает мне.

— Почему?.. Почему ты так поступаешь со мной? — встряхиваю головой, ударяя ладонями по мягкой обивке дивана.

— Все просто. Потому что ты моя.

Я уже снова открыла рот, чтобы продолжать спорить, но за секунду осознав, что он сказал — замолчала.

— Я… я… — сглотнула, опустив глаза вниз. — Я не твоя, — вновь подняла на него взгляд, произнеся свои слова спокойно, хотя мне хотелось орать это.

Что это вообще… Зачем он это сказал? С чего он вообще решил это?! Каким бы ни был мой отец, но под такое он меня точно бы не подписал. Не сказал бы своему партнеру, что отдает меня ему как вещь после своей смерти. Это все он… это он так захотел. Теперь он думает, что может делать то, что хочет. Его руки полностью развязаны.

— Мы можем продолжать спорить, а можем поехать домой, где ты отдохнешь, а завтра утром у нас состоится разговор, — это называется — разложил все по полочкам.

— Я не спорю с тобой! — выкрикнула я. — Я утверждаю! Я не твоя!

Как-то устало он вздохнул и отвел взгляд в сторону.

— Одевайся, Арина. Прошу тебя, — а сам стоит и даже не думает убраться из комнаты. — Больше упрашивать не буду. Так, поедешь. На улице, слава богу, не холодно.

Черт, он это на полном серьезе сейчас говорит. Он вполне может позволить себе схватить меня за руку и выволочь отсюда. Это не первая его угроза.

— Ты… чудовище, — прошипела я зло. Знаю, что с огнем играю, но я должна была сказать ему, что я о нем думаю. — Я уже сказал тебе, что не буду твоей игрушкой, а ты ни черта не понял, — прорычала я, что Вика точно слышала за дверью. — Я так и знала, что у тебя на уме самое отвратительное и грязное, — скривила губы.

Он не стал меня больше упрашивать, как и предупреждать. Подошел, схватил за предплечье и рывком заставил встать меня на ноги. Прежде, он никогда не позволял себе меня касаться, а сейчас совсем обнаглел. По-хозяйски мертвой хваткой вцепился мою руку, что не вырваться.

— Отпусти меня! Сейчас же отпусти! — истерю я. — Да как ты смеешь?!