– Теперь оставьте это нам. Вам и так достаточно везло.
Капитан Брюнель стукнула пальцем по столу:
– Но это же я ее схватила, черт побери! Я ее арестовала! А упустили ее именно вы! Это ваш промах!
Жирар, чье самолюбие оказалось сильно задето, резко поднялся. Марианна закусила губу: она зашла слишком далеко. Но со дня смерти Ивана понятие «угрызения совести» стало для нее не более чем пустым звуком. И она давно отказалась от привычки извиняться.
– У вас есть час, чтобы вернуть мне все документы из досье, – произнес Жирар.
Его щеки стали пурпурными.
Несколько секунд комиссар шагал из угла в угол кабинета, чтобы успокоиться, а затем, открыв дверь, снова подошел к Марианне.
– У меня есть и другая новость. Я только что был в госпитале. Состояние Франсуа Менара стабилизировалось. Врачи считают, что он скоро выйдет из комы.
– Я должна с ним поговорить!
Жирар вздохнул со сдержанной яростью:
– Нет. Вы возвращаетесь к себе.
И вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Марианна сжала кулак, будто желая раздавить переполняющее ее чувство несправедливости происходящего.
Но она ничего не могла сделать.
Разве что попрощаться с единственным человеком, которого она была в состоянии спасти.
Выражение лица Менара оставалось спокойным. Серьезным. Как если бы он был погружен в размышления, несмотря на все провода и капельницы, поддерживающие жизнь в его теле. Лечащий врач Франсуа в более мягкой форме повторил Марианне то, что она уже знала от Жирара.
– Он должен выйти из комы, – заверил врач. – Но процесс может занять от двух до трех недель. Не говоря уже о том, что требуется время для восстановления когнитивных и речевых функций. И все-таки допрашивать…
– Я здесь не для того, чтобы допрашивать, – успокоила его Марианна и, заметив скептический взгляд врача, сочла нужным добавить: – Я приехала просто для того, чтобы с ним попрощаться.
Смущенно кивнув, врач сказал, что Брюнель может остаться не дольше, чем на несколько минут, под присмотром медбрата.
Марианна внимательно разглядывала умиротворенное лицо Менара. Идеалист, который верит в любовь и, подобно многим другим, выбрал для нее наихудший из всех возможных вариантов.