Велесов только руку вскидывает, мол, погоди, а сам продолжает сверлить взглядом мою ладонь.
— А если б я предложил тебе самой съездить за блокнотом?
Ага, конечно, и отпустил бы одну. Я с ухмылкой приподнимаю бровь и называю адрес. Велесов забирает ключи — еще и током бьется, гад, — и, не поворачивая головы, бросает их кудрявому Глебу.
— Адрес слышал? Забери из квартиры красный блокнот. — И снова мне: — Где он лежит?
— На журнальном столике. Комната там одна, не заблудится. А когда будет паспорт искать, то пусть не потрошит ящики — он в рюкзаке, рюкзак на крючке в коридоре. Да что там, — от души разрешаю я, — пусть весь рюкзак и прихватит. В него, к слову, очень удобно помещается красный блокнот.
— У меня болит голова, — в пустоту сообщает Велесов, снова потирая лоб. — Глеб, забери из квартиры рюкзак и красный блокнот. А еще вызови нам такси.
Кудрявый кивает и, звякнув моими ключами, исчезает за дверью, а для меня это «нам» становится сигналом. Я сую ноги в кроссовки, встаю, надеваю грязную мокрую куртку и вытягиваюсь перед Велесовым по струнке, мол, жду дальнейших указаний, командир.
— Как тебя зовут хоть, спасительница?
— Варя Иванова.
Он морщится:
— Прекрасно. Ну что ж, поехали, Варя Иванова. Гостьей будешь.
3. Покоряя новые высоты
Дом у него небольшой на фоне соседних дворцов, мимо которых мы проезжали по дороге, но громадный, если сравнивать с моей квартиркой. А она у меня, между прочим, хоть и однокомнатная, но шестьдесят квадратов, еще и потолки высокие. Однако, перешагнув порог особняка Велесова, я понимаю, что живу практически в коробке. Никакой зависти, просто занятно… и любопытно, куда ему столько? Я и по своим квадратам порой хожу только от дивана к компьютеру и по естественным нуждам, а остальное пространство даже заполнить не удосужилась.
Здесь же явно трудился дизайнер. И каждый день трудятся уборщицы — или в таких домах их принято называть горничными? — ибо все вокруг сверкает как новенькое, даже многочисленные окна в человеческий рост. С прозрачными шторами, между прочим.
— Любишь, когда за тобой подглядывают? — спрашиваю я, взмахнув рукой с зажатыми в ней кроссовками.
Я разулась сразу, как вошла, а вот Велесов расхаживает по дому в европейском стиле, оставляя следы и наплевав на старания прислуги. Я только укоризненно качаю головой.
— Люблю, когда светло, — на удивление спокойно отвечает он. — И посторонних на территории все равно быть не может. — Затем встряхивается и добавляет: — Уже поздно. Никита покажет тебе гостевую спальню.
Никита шумно выдыхает и зыркает на меня исподлобья. От взрыва и падения он почти не пострадал, разве что растрепался да обзавелся порезом на лысине — полоснуло какой-то отлетевшей деталью. Повезло. Могло коли не поджарить, так всю голову снести. Сюда мы с ним ехали бок о бок на заднем сиденье такси, и возможно, я слегка прикорнула на его крепком квадратном плече. Наверное, потому он так злится. Или просто вечно всем недоволен, тогда от меня уже вообще ничего не зависит. Даже если буду паинькой, все равно одобрения и нормального отношения не заслужу. Не то чтобы я сильно в этом всем нуждаюсь, но…