Снова послышался выстрел. Белка вновь открыла стрельбу.

Минус двенадцать очков.

Я развернулся и неуверенно побежал, пытаясь отыскать велосипед. Возможно, еще сумею им воспользоваться. А если нет, то хотя бы прикроюсь им. Черт, о чем я думаю?

Остановился, потому что ей хватило бы пару прыжков, чтобы меня настигнуть и разорвать. А погибать вот так, глупо, не хотелось. Лучше уж лицом к смерти.

В том, что она просто разорвет меня на части, я даже не сомневался. Силы в ней столько, что металл когтями разорвет.

Позади снова прогремел выстрел и на этот раз он был особенный. Кажется, Белка применила свою способность. Неожиданно тварь яростно взвыла, резко обернулась словно в задницу ужаленная. В правом боку, почти у задней лапы, у нее была дыра размером с яблоко. Рана дымилась — горящая пуля со смещенным центром тяжести, страшная вещь.

Я снова двинулся назад, снимая гранатомет с плеча.

Передумал.

Бить с такого расстояния опасно — сам себя осколками посеку. А у меня-то шкура обычная, будет совсем печально.

Видимо, Таксу совершенно не интересовала Белка или же она решила расправиться с ней после того, как закончит со мной. На выстрелы она реагировала, но продолжала переть нам меня как танк на запорожец.

И тут, видимо откуда-то с Марса, меня посетила простая, но гениальная идея!

Когда Такса снова повернулась ко мне, я швырнул ей в морду целую горсть влажного песка. Видимо попало прямо в глаза, потому что тварь бестолково завертелась на месте, попыталась лапой достать до морды. Прочная шкура круто, но глаза-то ничем не защищены.

— Что уродина, не нравится? — набравшись смелости, заорал я, после чего снова набрал песка и повторно швырнул его в Таксу. На этот раз эффекта не было никакого. Кроме злобного рева я ничего не добился.

Выстрел! — Белка работала снова и снова, сокращая зверю шкалу здоровья.

Я тоже снял с плеча «Маузер». Прицелился и попал в край глазницы, видимо серьезно повредив сам орган зрения.

Образина то ли от боли, то ли от ярости, взревела так, что я едва не оглох. Да она здоровая и сильная, у нее выносливости вагон! Но неповоротливая. От уверенности в собственных силах, она не стала убивать меня в прыжке, желая поиграть с добычей. А теперь уже ей стало не до игр.

Нахальная жертва совсем не хочет умирать добровольно. Сопротивляется, цепляется ручонками за жизнь. Огрызается. А как же месть за убитое дитя? И ей совсем не важно, что Малыша я убил только потому, что спасал свою собственную жизнь.