— Спорт — дело государственное! — заметил я — Будем выделять деньги из бюджета. Скорее создавайте национальный олимпийский комитет, а потом и по видам спорта — федерации. Чтобы был ответственный человечек на каждый вид. С кого можно спросить. Ентот кавардак — пора заканчивать!
Царь с графом поморщились, но покивали.
— Так Григорий Ефимович — покажи пример — подковырнул меня Рибопьер — Возглавь стрелковую федерацию!
— И возглавлю! — набычился я — А також отправлю в Лондон за свой счет Антипку — он самого поручика Давыдов перестрелял в декабре. Поди не посрамит Россию в Англии.
И опять император с графом “съели лимон”. Поди, вспомнили о “дырявой жопе” — великом князе Владимире Александровиче. Который в этом самом Лондоне как раз сейчас проклинал “страну хамов”. Даже интересно, пойдет он смотреть на стрелковые состязания олимпийцев или постережется?
Сразу после освящения, митрополит Антоний изъявил желание пообщаться со мной приватно. Ну как приватно? На встрече присутствовал младший Извольский — обер-прокурор Синода и куда без него, Феофан. Последний и организовал встречу — договорился о янтарной комнате в Большом Екатерининском дворце. Почему нельзя было поговорить в Александровском дворце — осталось загадкой. Боялись быть подслушенными?
Пока ждал переговорщиков “в черном”, поразглядывал пыльный шедевр Вольффрама и Шахта. Подарок короля Фридриха Вильгельма Петру Великому. Сначала дочка Петра Елизавета велела установить комнату в Зимнем. Потом под присмотром Расстрелли, ее уже перевезли в Царское село. Шедевр много раз реставрировали и еще одна реставрация намечалась на 41-й год. Началась война, комнату почему-то не включили в эвакуационный план и все досталось немцам. Которые спрятали эдакое чудо где-то в бункерах или штольнях Кенигсберга. Там их искали просто толпы энтузиастов и ничего не нашли. Пришлось сначала советскому, а потом уже российскому правительству тратится на восстановление комнаты. Благо остались фотографии и рисунки. Ну как тратится? Основные деньги в итоге дали немцы.
Эх… сделать бы из Екатерининского дворца — национальный музей! И водить смотреть на эту красоту посетителей со всей страны. Благо шедевров — завались. Из Зимнего можно привезти сюда «Мадонну» Да Винчи и «Кающуюся Марию Магдалину» Тициана. А ведь у Столыпина висят еще «Апостолы Петр и Павел» Эль Греко, «Юноша с лютней» Караваджо, «Даная» Рембрандта… Эх, мечты, мечты. Не отдаст царь Екатерининский, даже подходить не буду. А отбирать… Хватит уже, наотбирали. Всю весну делили деньги великий князей, арестовывали счета…
— Григорий Ефимович, дорогой! — в комнату быстрым шагом, постукивая церковным посохом зашел Антоний — Почто обиду на нас копишь, на подворье не заглядываешь?
Сзади митрополита умильно улыбался Феофан, хмурился Извольский.
— Так в делах весь, в заботах — ухмыльнулся я в ответ. Теперь все ясно. Антоний окончательно решил стать патриархом. Слухи об этом до меня доходили. И даже был прощупывающий разговор с Булгаковым. Дескать, пора отменить должность обер-прокурора, выбрать наконец, главу православной церкви из самих священников. Время пришло.
В шорт-лист потенциальных патриархов, кроме Антония, входили митрополит Киевский, архиепископ Новгородский, еще несколько иерархов. Началась подковерная возня, победителя в которой все равно без Думы не определить. То есть, без моего одобрения Антонию взобраться на церковный Олимп никак не получалось, я же держал паузу, ждал. Выходит дождался. И теперь надо не проиграть эту схватку, а крепко взять Антония за жабры и получить хоть что-то взамен. В первую очередь передать в ведение минобразования приходские школы. Если получится — договорится про закон о свободе вероисповеданий. В последнем прописать полномочия комиссии по делам религий Думы. Чтобы иметь инструмент контроля за работой церквей. Получится ли? Судя по лицам присутствующих — не факт.
Глава 8
Дмитрий оказался незаменимым помощником. Пацан не только успевал ездить в Царское — играть с царевичем, но отлично выполнял все свои обязанности в Думе. Сын быстро изучил столицу, мигом доставлял корреспонденцию во все министерства, в Зимний дворец, в редакции газет. А еще завел знакомства с курьерами из разных ведомств, секретаршами думских лидеров (они его подкармливали), обзавелся друзьями среди колонистов. Я даже написал Щацких записку с просьбой разрешить использовать пацанов из приюта для дел Дмитрия. И уже к концу мая у меня была собственная сеть осведомителей, подглядчиков, подслухов, где только можно. На мелкоту никто не обращал внимание, при них велись важные разговоры. Ну стоит курьер в затрапезной одежде, ждет бумаг. Отлучилась секретарша носик припудрить? Мальчонка заглянул в документы. Может ничего и не понял, но все запомнил и старательно пересказал Дмитрию. А тот мне.
— Батюшка, на Невском столкнулись трамвай и ентот как его… — сын заглянул в записную книжку, выговорил по слогам — Авто-бус! Шуму было, городовые ругались…
Хм… первая авария большегрузного транспорта в столице. Я тоже достал свой кондуит, сделал запись — ускорить создание транспортной полиции в МВД. Запатентовать классический светофор с красным, желтым и зеленым светом. Вместо этого ужаса с а-ля железнодорожный семафор. Без крыльев, автоматический. Вполне можно поручить делать общинам — спрос по городам будет большой. Да и на экспорт можно отправлять. Надо только нанять толковых электриков, чтобы поставили дело. Тут же пишу записку главе питерских иоаннитов и боцману. Пусть срочно займутся.
А для ГАИ можно предложить простенький тест на трезвость — проход с закрытыми глазами и раскинутыми руками вдоль белой веревки. Пьяных извозчиков, водителей и прочих нарушителей — штрафовать, при рецидиве лишать транспортного средства. Ситуацию с дорожными авариями надо сразу ставить в правильные рамки. А для этого Думе надо принять ряд законов и поправок в Уголовное уложение. Я тяжело вздохнул. Опять работы привалило.
— Дальше давай
— Ага, вот еще новость — Димка рукавом вытер сопли, продолжил — На Крестовском открыли атлетичный клуб
— Атлетический