— Я чувствую на душе печальное торжество, — призналась Ольга.

— Я не могу сказать, что у меня торжество. Чувствую себя, как человек, которого сегодня хотят расстрелять. И, кажется, мой кишечник хочет из-за этого разразиться диареей.

— Крепи стул и нервы дорогой, сегодня они нам понадобятся, как никогда.

— Над нервами я еще кое-как властен, но за стул не могу отвечать, — Валера загремел пустыми ведрами. — Я за водой.

— Я буду ждать тебя здесь, — Ольга вдруг поняла, что не хочет идти в спальню к детям.

— Жди.

От своего дома, до соседского, в котором во дворе находился бассейн, Валера, раз за разом, настилал из разного материала дорожку, чтобы успевать бегом набирать воду на задержке дыхания. Дожди регулярно наполняли бассейн до краев. А в последние дни вода в нем остыла до приемлемой температуры, хоть забирайся и плавай.

Валера добежал по грохочущему листовому железу, оставшемуся от забора, по битым кирпичам до бассейна, нагнулся и зачерпнул воды. В отражении воды мелькнуло лицо совсем не похожее на лицо Мирошникова Валеры. Темные круги впалых глаз, заострившийся нос, разросшаяся щетина. Игра воображения подкинула идею, будто он это и не он вовсе, а человек с его воспоминаниями, совсем не похожий внешне. Валера мотнул головой, выгоняя из нее дурацкие мысли и вернулся в дом.

Чтобы набрать воды в ванную, ему пришлось сделать пять вылазок. В последний раз ошалевший кот чуть не выскочил в дверь на улицу. Валера едва успел поймать его и вернуть в дом. Кот за это фыркнул и расцарапал ему руку.

— Чувствует что-то, — заметила Ольга неадекватное поведение животного. — Говорят, кошки перед смертью покидают дом.

— Мама, а что, Бонька уже старый?

Агата некстати услышала замечание матери.

— Да, дочь, уже старенький, — соврала она, ругнув себя за неосмотрительность.

Смысла экономить свет больше не было. Валера собрал все фонари и телефоны, в которых еще остался заряд, чтобы светить ими в ванной. Ольга начала купать девчонок. Валера сидел на кухне и старался не думать о том, что их ждало. Получалось плохо. Мысли перескакивали на тему скорой смерти произвольно. Он вздыхал каждый раз, когда это случалось. Хотелось жить самому, но еще больше хотелось, чтобы жили дети. Смерть их в таком возрасте казалась совершенно противоестественной.

Ольга вывела в кухню накупанную Агату в чистом платьице и встретилась взглядом с мужем. В ее глазах стояли слезы. Она смотрела в спину дочери со скорбью и теплотой. Из ее легких вырвался глубокий вздох.

— Валер, расчеши Агате волосы, — попросила она и поспешила вернуться в ванную.

— Угу, — выдавил из себя с трудом Валера.

Агата протянула отцу расческу и встала к нему спиной.

— Чеши, — попросила она.

Трясущиеся руки выдавали его волнение. Расчесывание у него получалось плохо.