Хидео качает головой.

– Мне нравится, когда дом настоящий. Очень легко потеряться в иллюзиях, – отвечает он и кивает на настоящую книгу.

Я остро осознаю, как близко мы друг от друга, чувствую его присутствие кожей.

Я делаю глубокий вдох:

– У тебя есть какие-нибудь потенциальные враги? Кто-то, кто хотел бы так сильно навредить тебе? Может, бывший сотрудник? Или давний деловой партнер?

Хидео отворачивается. Через некоторое время он отвечает:

– Многие не любят Warcross и «НейроЛинк». Не всем нравится новое. Кто-то его боится.

– Тогда иронично, что Ноль его так боится, – говорю я, – но при этом сам использует знания технологий, чтобы попытаться остановить тебя.

– Он, похоже, не из тех, кто задумывается о логике.

– А как насчет Рена? Ты должен его дисквалифицировать незамедлительно. Ясно, что он в этом замешан. Может, он даже причастен к попытке причинить тебе вред. Что если сегодняшний файл предназначался для него? И он каким-то образом отправил сигнал из игры человеку, который пытался на тебя напасть?

Хидео секунду молчит, а потом наконец качает головой:

– Он надежный источник информации и может привести нас к новым зацепкам. Если я уберу его сейчас, Нолю станет очевидно, что мы о нем знаем. Они могут заподозрить тебя.

Я вздыхаю. Если бы только я могла переспорить его.

– Почему ты не хочешь уехать из Токио? Ты сегодня мог погибнуть.

Хидео смотрит на меня. В его глазах отражается пламя камина.

– И показать Нолю, что он выиграл? Нет. Если весь его план нацелен только на меня, то я вздохну с облегчением.

Наш разговор затухает. Я пытаюсь придумать, что сказать, но ничего подходящего не приходит на ум. Так что я просто молчу, продлевая неловкий момент, затем снова перевожу взгляд на полки, а потом на портреты на стенах. Там есть фотографии Хидео в детстве и подростковом возрасте: на одной он помогает отцу в мастерской, на других читает у окна, играет, позирует с медалями на шее, улыбается перед фотокамерами, когда впервые попадает в новости. Любопытно. В детстве у Хидео не было серебристой пряди в волосах или серебра на темных ресницах.

А потом останавливаю взгляд на одной фотографии. На ней запечатлены два мальчика.

– У тебя есть брат? – не думая, говорю я.

Хидео молчит. Сразу же я вспоминаю предупреждение, сделанное перед первой встречей с Хидео. «Мистер Танака никогда не отвечает на вопросы о личных делах его семьи. Я должна попросить вас не упоминать ничего подобного». Я начинаю извиняться, но слова застревают в горле, когда я понимаю, что здесь нечто большее. У Хидео странное выражение лица. Он боится. Я задела старую рану, зияющую пропасть, едва зарубцевавшуюся.