Дизель-генератор неожиданно взвыл, в нём что-то застучало, и он умолк. Вероника замерла. Она как раз вскапывала грядку. Потом бросила лопату и побежала в корпус клиники…

…В какой-то момент я осознал себя вновь. Осознал себя как личность. Я думаю! Сразу же возник первый вопрос — кто я и где я? Я был в полной темноте, вне времени и пространства. Всплыли воспоминания. Меня зовут Марк. Мне 28 лет. Я оперативник ОРБ (оперативно-розыскное бюро) ГУ МВД России. Мы выехали на задержание. Двухэтажный барак. Ворвались в квартиру на втором этаже. Ствол пистолета, направленный на меня. Я выстрелил и… всё. Дальше воспоминаний нет. Почувствовал жажду. Пить, вот что сейчас самое главное. Потом почувствовал своё тело. Руки, ноги. Попытался открыть глаза. Стало светло. Но всё было каким-то мутным и расплывчатым. Закрыл глаза. Потом опять открыл. Стало лучше, но всё равно всё размыто. Несколько раз закрывал глаза и потом спустя некоторое время опять открывал. Пошевелил сначала одной рукой, потом другой. Они меня слушались, но как-то не очень хорошо. И самое главное — слабость в теле. Наконец, взгляд сфокусировался. Я в какой-то комнате. Белый потолок, белые стены. Рядом со мной какая-то аппаратура, к которой я подключён трубочками и проводами. Увидел капельницу. Понял, что я в больнице. Попытался позвать кого-нибудь, но из моего рта раздался только слабый хрип. Нестерпимо хотелось пить. И ещё, я обратил внимание, что на экранах аппаратов, к которым был подключён, ничего нет, ни ломаных линий, ни каких звуков. Они не работали. Закрыв глаза, расслабленно полежал. Сделал несколько глубоких вздохов и попытался подняться, сесть. Мешали провода и трубки. Стал их обрывать. Вытащил иглу от капельницы из правой руки. Руки были слабыми. Я пытался на них опереться, но они подгибались. Но я не переставал делать попыток. Наконец, мне это удалось. Я сидел, при этом меня качало. Услышал звук заработавшего двигателя. Потом неожиданно вся аппаратура ожила и тут же заголосила тревожным сигналом. Потом, услышал топот ног. Кто-то бежал к моей палате. Дверь распахнулась и в проёме двери застыла женщина. Очень знакомое, родное лицо. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Ладошкой закрыв рот.

— Марк! Мальчик мой. Господь услышал мои молитвы. Родной мой, ты очнулся, сынок. — Услышал я её голос. Мама! Эта женщина моя мама! Она подбежала ко мне. Обняла. Стала целовать мою голову, моё лицо.

— Мама. — Прохрипел я. Она плакала, продолжая целовать меня. Почувствовал, как у меня самого побежала слеза. — Мама… пить.

— Конечно, мой мальчик. Ложись назад. Ты очнулся. Значит всё будет хорошо. Сейчас. — Она выбежала из палаты и вскоре вернулась. В её руках была кружка. Мама приподняла мою голову и приложила кружку к моим губам. Напившись, я откинулся на подушку. Сил больше не было. Утолив жажду, я понял, что очень голоден. Мама сидела рядом со мной и гладила меня по руке.

— Мама… Есть… хочу.

Она счастливо улыбалась.

— Конечно, сынок. Потерпи немножечко, я сейчас куриный бульон сварю. Тебе пока нельзя обычную пищу есть. Только бульон. А пока я готовлю, попытайся уснуть, хорошо?

Я закрыл глаза. Неверное я уснул, так как когда проснулся, то увидел, что горит лампа ночника. Был уже вечер. Рядом с моей больничной постелью сидела мама. Увидев, что я открыл глаза она улыбнулась.

— Проснулся, мой хороший? Сейчас я тебя покормлю. Я сварила бульончик.

Она что-то сделала с изголовьем моей постели, и я принял полулежачее положение. Потом мама кормила меня из ложечки. Руки были слабые и я бы сам всё пролил. Она кормила меня как когда-то в детстве. Приговаривала, за маму, за папу, за бабушку. Глотая бульон, я улыбался. А она улыбалась мне в ответ. Потом вытерла платочком мне губы и подбородок.

— Ну вот, Марк, пока достаточно. — Хоть я и съел, вернее больше выпил, совсем немного бульона, но почувствовал тяжесть в животе. Накатила сонливость. — Давай сынок поспи. Тебе теперь нужно набираться сил. Хочешь я тебе спою колыбельную, как в детстве?

— Спой. — Прошептал я.