Саморазрушительность депрессии может принимать различные формы. Многие мои пациенты толкали себя вперед крайне усиленно, работали неэффективно (настолько движимые страхом, что их поведение было большей частью бессмысленным, направленным на защиту себя), прыгали выше головы, но забывали, как плыть, боролись и тонули. Есть и другой тип депрессии: когда пациенты буквально не в состоянии подняться с постели. Они начинают заниматься самобичеванием, испытывают еще более острую вину и все больше и больше убеждаются в бессмысленности каких-либо попыток.

Депрессия «Не могу подняться с постели»

Многих пациентов с депрессией отягощает апатия; они испытывают полное отсутствие энергии и надежды. Кто-то переживает все как экзистенциальный кризис: Зачем беспокоиться? Разве это что-то изменит? Роберт из Главы 1 был именно в таком состоянии. Он мало что чувствовал и потому не видел смысла пытаться вылечиться. Другие же просто не имеют сил. Они ощущают невыполнимыми и бесполезными элементарные действия – подняться с постели, почистить зубы, сделать телефонный звонок. Из-за депрессии может болеть все тело, а каждое движение – быть мучительным. Эндрю Соломон в своей книге «Полуденный бес» дает жуткое описание подобных пережитых им месяцев[108]. Дни тянулись медленно, он чувствовал себя истощенным, просто встав и сходив в ванную. Он жил один и мог бы умереть от голода, если бы к нему не переехал отец.

Большинство людей с апатичной депрессией не доходят до таких крайних состояний, но ощущает каждое действие как огромную трудность. Словно каждый день эти люди проводят с дополнительной нагрузкой в шестьдесят фунтов, привязанной к рукам и ногам. Когда день заканчивается, они падают. У них нет энергии ни на что, кроме самого минимума. Все тело болит. Сон не восстанавливает сил; пациенты просыпаются в том же изнуренном состоянии, что было у них вчера, а от мысли о новом дне на их глаза наворачиваются слезы. По сути, их режим сна отличается хаотичностью: они никогда по-настоящему не бодрствуют и редко действительно спят. В подобной ситуации состояние больных контролирует мышление. Они размышляют бесконечно, беспокоятся о том, что с ними не так, злятся на себя и чувствуют вину. Конечно, это все лишь ухудшает положение.

Иногда такие пациенты не осознают своей депрессии: они думают, что отчаяние и вина – естественный результат их беспомощности. Они могут пойти к врачу общей практики и получить диагнозы по типу синдрома хронической усталости, фибромиалгии, болезни Лайма и пр. Однако от этих недугов нет надежного лечения, как и от депрессии. Антидепрессанты, стимуляторы или Омега-3 часто, но отнюдь не всегда помогают. В подобном состоянии пациенты утомляют своих родных и друзей, теряют работу, бросают учебу. Со временем их самочувствие может улучшиться, однако для этого потребуются маленькие шаги. Установите будильник и поднимайтесь. Позавтракайте хотя бы чуть-чуть. Почитайте газету. Затем, если хотите, можете снова лечь. Попробуйте так делать целую неделю, а потом, в течение следующей недели, немного увеличьте круг задач. И так далее. Терпение здесь существенно важно. Не жалость к себе, а понимание того, что депрессия – вполне реальная болезнь, способно на самом деле вам помочь.

Нужен кто-то, кто будет надоедать по поводу физической нагрузки или осторожно уговаривать заняться упражнениями, если ситуация улучшается. Постепенно упражнения станут легче, однако дополнительная практика ускорит процесс и минимизирует ущерб. Одновременно такому человеку-няне нужно знать, когда лучше перестать давить и просто принести суп. Такая роль непроста, но совершенства здесь и не требуется – любовь, доброжелательность и хорошее общение уже стоят очень многого.

«Буксующая» депрессия

Другие пациенты в депрессии не переживают подобной неодолимой апатии, но взамен слишком упорно заставляют себя двигаться вперед и тем не менее остаются на месте. С данной формой депрессии я знаком ближе всего. При ней люди не умеют расставлять приоритеты и любая задача кажется им крайней необходимостью. Они адреналиновые наркоманы – всегда мешкают, а затем несутся сломя голову, чтобы успеть вовремя. Они берут на себя чересчур много, боясь, что если прекратят движение или замедлятся, то их настигнет пустота. Такие пациенты практически никогда не имеют времени развлечься, или взять выходной, или приготовить здоровую пищу – и одновременно злятся на себя за это. Они очень расстраивают своих близких, поскольку хоть и желают им лучшего и, кажется, стараются изо всех сил, однако на самом деле никогда не останавливаются, чтобы их послушать.

Люди с «буксующей» депрессией зачастую являются опекунами либо страдальцами или всем вместе. На работе, в семье они могут выкладываться больше остальных и редко прямо просить о признании своих заслуг. Они работают на износ вплоть до пожилого возраста, готовя еду по утрам и вечерам, убираясь, занимаясь покупками и стиркой для своих слишком зависимых взрослых детей, все еще проживающих дома. На работе они могут быть исполнительными помощниками директора, работать по четырнадцать часов за низкую плату, никогда не просить об отдыхе и одновременно воспринимать это как должное. В таких случаях сама тяжелая работа – депрессивный навык, требующий так много внимания, что такие люди почти не думают о себе, своих потребностях и чувствах. Если больные «буксующей» депрессией бывают вынуждены взять отгул (как правило, только из-за собственного выгорания), они сталкиваются с отсутствием у себя интересов, отношений с другими людьми, целей в жизни. Их сверхактивность была отличным способом отвлечься от печально низкой самооценки, чаще всего идущей из детства. Обычно такие пациенты приходят на терапию, потому что их серьезно подвели и заставили чувствовать себя обманутыми и полными гнева или потому что у них был период вынужденного бездействия, в котором они впервые по-настоящему ощутили свою депрессию.