Татьяна так же лихо развернула машину и уехала, а я пошла к своему подъезду. Чувство было – разгрузила машину кирпича. Даже гулять по центру больше не хотелось, хотя собиралась до этого – продолжалась золотая осень, и наступили, наконец, обещанные десять градусов тепла. Может, вечером пройдемся вместе с папой вдоль проспекта? Когда стихнет движение.

На очередной площадке я споткнулась… на верхней ступеньке лестницы, ближе к нашей двери сидел Пашка. Увидел меня и встал, поправляя форму, проворчал:

– И где ты ходишь, подруга?

– Папа же дома… или вышел в магазин? А почему не позвонил? – удивилась я.

– Думал – подзаряжу в дороге…

Пока мы разувались и снимали в прихожей верхнюю одежду, я молчала. Потом пригласила его в комнату и предложила:

– Ты приехал к Алеше? Переживаешь? А хочешь – съезжу с тобой? Подожду где-нибудь рядом.

– Зачем? – удивился он, – я специально в форме приехал, чтобы легче попасть на территорию. Разберусь сам. Неожиданно с ним, Зой… сил терпеть не было. А к вам я – выяснить насчет ночлега на один раз... идет призыв, сама понимаешь. А еще пожрать бы и подзарядиться. Как…?

– Да нормально, – пожала я плечами, – все – без проблем. Паша, а Усольцев уже разговаривал с психологом?

– А почему – всегда Усольцев, а, Зоя? Почему не Витя, Виктор, Витенька? – после непередаваемого взгляда на меня буквально вызверился Пашка, – почему не солнце и не радость или зайка... милый, дорогой?

– Потому что он взрослый серьезный мужик, Паша! – поняла я его правильно и взвилась по привычке: – И растила я двух мужиков. Отец-зайка, которого они и так почти не видят…? Свое «милый» и даже «любимый» он получал в постели. Оказалось мало?! Какого хера, Паша?! Это он тебе жаловался?

– Это я. На взводе… – повинился он, понуро садясь на диван: – Накидай чего в тарелку… сейчас уже поеду. Что отвалить пацанам в благодарность, не подскажешь?

– Ничего, – успокаивалась я, – они ничего не ждут, нечего и баловать. Почему ты на взводе, не скажешь? Что-то с Виктором или сам?

– Сам, Зоя. Приеду сегодня вечером, выпьем… и расскажу, ладно? Не сейчас…

– Только если тебе это нужно. Я не настаиваю. И пить не обязательно.

К вечеру мы с папой ждали Пашу. Я по-быстрому нажарила на гарнир капусты. Он любил такую – острую и с консервированными томатами. А папа стушил мясо крупными кусками – почти до состояния истаивания на языке…

Заодно обдумывала информацию, которую «обнаружила» сегодня дополнительно – насчет Пашкиной претензии. Обращаясь к мужу дома, наедине, я называла его Витей. Это ощущалось нормально. Что несла и городила в постели, не особо и помнила – там разрешалось абсолютно все, в это время любые границы сметались и прекращали свое существование.

То, что имел в виду Паша… да – уменьшительное Витя на людях и при гостях я почти не употребляла. Не то, чтобы это казалось слишком интимным – нет. Но мелковато как-то для него… Но звучало и Виктор, хотя фамилия Усольцев всегда казалась мне солиднее. И произносила я ее чуть со смешком, будто подразумевая другой уровень общения наедине. Так же иногда обращалась к папе на людях мама, и я не помню, чтобы это производило тяжелое впечатление. На меня, во всяком случае – точно нет. И почему вдруг взбеленился Пашка, который сто раз слышал это – Усольцев, и никогда до этого не возникал? Выспрошу…