Стрелок нырял, крутил кульбиты, преследуя одну-единственную цель: сделать меткий выстрел. Разноцветные лучи беспорядочно сверкали вокруг, причиняя Громобою не больше вреда, нежели прожектора ночных клубов. Зато несколько завсегдатаев распрощались с жизнями, не успев взмолиться о пощаде. Лазеры прошили Иных, не встретив ни малейшего сопротивления. «Интересно, — думал Троуп с несвойственной ему отрешенностью, — на что эти бедолаги надеялись?.. Зашли на кружечку пива, поболтать с корешами, и вот — не думали, не гадали...» Смерть трудилась с Блэйзом бок о бок. Размахивала косой и жутко хохотала. Стрелку казалось, что он ее ВИДЕЛ воочию.

Возможно, так и было. За долгие годы он с ней сдружился.

Спуская курок, Громобой приносил покровителю новую жертву. В невесомости кровь образовывала блестящие красные шарики. Они беззаботно парили, а когда траектории пересекались, образовывали целые созвездия — разбивались на неизменно-круглые половинки, поглощали друг дружку. Под потолком кружились гиганты-сверхновые.

Заметив летящее тело — оскаленный рот, выпученные от испуга глаза (для парня, вероятно, маневры его собственного тела стали сюрпризом), Троуп опустил пистолет. Оттолкнувшись от ближайшей поверхности, он нырнул под бластер противника и ударил кулаком в солнечное сплетение. Но к охотнику уже летели двое других. Не колеблясь, Блэйз потратил целых четыре патрона. В голове второго охранника, в правом виске, образовалось круглое отверстие. Кровь хлынула алым жемчугом...

Мимо Громобоя пролетели игральные карты. Одна из карт, пиковый туз, задиристо вращался по вертикальной оси. На «рубашке» виднелось несколько микроскопических меток.

Все это время стрелок ЗНАЛ, где находится Шнайдер и что с ним происходит. Блэйз не утруждался намеренными проверками, толстяк вертелся на зрительной периферии. Дик истошно вопил, (крики походили на женские), махал немощными конечностями, короткими, почти атрофировавшимися, благодаря чему поднимался все выше, подобно уродливому воздушному шару.

Наконец все стихло.

Громобоя окружали трупы, посетители и багровые шары с лоснящимися боками. Мертвецы парили в невесомости, вытаращив обвиняющие глаза. Иные перемежали homo sapiens в пропорции один к четырем. Безжизненно раскиданные щупальца, разинутые жвала. Причины смерти очевидны: раны образовали сквозные обожженные каналы. На это способен исключительно лазер. Нелепая случайность или не менее досадный умысел. Охранники, словно утопающие, хватались за посетителей, а кое-кто использовал Иных в качестве щитов. Сделав предварительно так, чтобы те не дергались.

Выжившие вели себя неоднозначно: спокойно, храня молчание, либо, напротив, развешивая в невесомости гроздья ругательств. Все, однако, знали, что им крупно повезло.

Раздалось громкое жужжание. Блэйз ощутил, как его притягивает к полу с все возрастающим упорством. Гравитация вцепилась в загривок и потащила вниз, небрежно вернув телу естественный вес. Пол нырнул под ноги. Громобой успел сгруппироваться, поэтому возвращение гравитации не стало для него причиной травм.

Вокруг, будто невиданный град, сыпались всевозможные предметы. Стулья, бутылки, покойники. Жидкости обрели привычную текучесть. Шары срывались с невидимых нитей и, разбрызгивая себя на метры, разбивались о ту поверхность, к которой их притянуло. Охотника окатило багровыми брызгами со всех четырех сторон.

Троуп нашарил взглядом Шнайдера: тот копался на диване, совершив мягчайшую посадку (и лишний раз подтвердив свое прозвище). Жирдяй ничуть не пострадал.

Блэйзу было бы удобнее, если бы Проныра погиб в связи с «несчастным случаем». Но толстяк уцелел в ситуации, до предела насыщенной «прискорбными случайностями». Охотник мог подстроить «шальную пулю» в любой момент, однако не спешил.

Теперь беречь патроны не было нужды. Громобой двинулся к дивану, переступая через стулья, посуду и распластанных Иных, как живых, так и тела, которым повезло значительно меньше, им прийти в сознание уже не представится возможным.

Рука Блэйза по-прежнему держала пистолет. Проныра пытался стать меньше истинных размеров, ничуть в том не преуспев. Глазки грозили раздвинуть жир и повиснуть на оптических нервах — так Дик боялся.

— Хорошо! — пискнул он. — Я согласен! Пойду с тобой!

Охотник нахмурился. «Вот как? — подумал он. — Что ж, похвально, хотя это в мои планы не входит». Он сделал три выстрела — столько патронов оставалось в обойме.

Две пули угодили в грудь, преодолев на пути к сердцу слой жира. А третья вошла в переносицу — ни сантиметром ниже, ни сантиметром выше.

— Что?.. — спросил Троуп. — Прости, не расслышал. Где-то раздался потрясенный всхлип.

Ни единого слова.