Пролог

Рома привёз меня, рыдающую, домой, и увёл в спальню, а я собственно и не сопротивлялась.

— Зачем ты это сделал?! — по моим щекам текли слёзы, но я ничего не могла с собой поделать руки меня не слушались, точнее, слушались, но не меня, а моего желания и я стаскивала с себя платье. — Ненавижу тебя! — кричала ему, а сама тянулась к его губам, и он был очень даже не против, с жадностью отвечал на мой болезненный поцелуй, словно сам съел пару этих гребанных конфет.

— Ты меня права выбора просто лишил! Это подло! Как суку да?! — отрывалась на секунды от его губ и орала во всё горло, заливаясь слезам от бессилия, оттого что ненавижу его, но хочу сейчас до безумия и отдамся, как он и говорил во всех позах сразу.

Только бы ничего просить не стал взамен, потому что я на всё была сейчас согласная, как и в доме его родителей.

— Ни как суку, как любимую. Кира-а-а. — прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе, а я как собака Павлова, у меня на этот шёпот моего имени одна похотливая реакция, тут уже дело даже не в конфетах.

1

Безвыходных ситуаций не бывает. Это говорили родители, так говорили учителя в школе, преподаватели в институте и это же вторили работодатели. Выход есть всегда! Да он есть, и часто не один, но так сложилось, что предложенный мне выход был для меня неприемлем. Страшный выход, выйди я через него и что бы я получила? Оглядываясь назад, спустя столько лет, представляя это, меня бросает в дрожь.

Всё началось промозглым на удивление не осенним, а летним вечером. Я жила в это время на даче, которая так удачно располагалась в черте города, хоть и на краю. Но садоводство было мрачным, много деревьев, маленькие участки, нагромождённые впритык домики. Утром и днём было ещё ничего, а вот ближе к вечеру это место всегда наводило на меня тоску и неприятное чувство. Плохая, одним словом, у этого места была энергетика.

И я могла бы всё бросить, не заниматься этим дурацким огородом, не жить с начала весны по середину осени на даче, но двушка одна на двоих со старшей сестрой не располагала к хорошим отношениям, особенно если учесть её мужа и двоих детей. Это был мой единственный выход. Я съезжала на полгода из квартиры, жила в садоводстве пока не отключали воду и дожилась до того жуткого дня, после которого долго не видела никакого просвета.

Как обычно, я вышла с трамвая, от остановки до дачного домика было пятнадцать минут пути. Всего-то. Но я не прошла и половины. Проходя мимо заброшенного гаража, заросшего кустами, получила удар по голове.

Ещё проваливаясь в чёрную пустоту, успела подумать, хоть бы только ограбили. Но очнулась я, когда мерзкий вонючий мужик копошился надо мной. Он уже стянул с меня джинсы. С остервенением сдирал мои колготки, царапая ноги. А я была в полнейшем ступоре, руки едва шевелились, и попытавшись, хоть что-то сделать нарвалась только на болезненный смех насильника. Именно болезненный, так не смеются здоровые люди, они, вообще, не занимаются насилием.

Я попробовала кричать, на рот легла шершавая ладонь, зажав не только его, но и нос, и в руках которой я пыталась отодрать от себя это животное сил не было совсем. А когда позади хрипящего от предвкушения насильника показался ещё один мужик, по моим щекам покатились слёзы, я пыталась ползти, извивалась, брыкалась, мне казалось, что я стараюсь, делаю очень много, чтоб избежать, спастись от этого насилия, но по факту я не делала ничего. Даже отползти на пару сантиметров не смогла. И когда меня уже сожрало отчаяние и ужас в крови достиг запредельного уровня, пришло спасение.

Тот мужик, что показался сзади и оказался моим спасением. Он сделал всего лишь один удар чем-то наподобие молотка, пирамида из железа с приваренной такой же железной рукояткой. Тогда я не видела конкретики, была уже темень и слёзы застили глаза, но я рассмотрю предмет своего спасения позже.