18

Трупы на местах преступлений: беспомощно скрючившиеся или наоборот, с раскинутыми руками, похожие на сломанных кукол или спящих людей, кажущиеся живыми или посиневшие, почерневшие, окоченевшие, с сладковатым запахом гниения, целые, поврежденные или вообще просто части тел – Варвара Комарова за годы работы видела всякое, и визиты в прозекторскую для нее тоже не были чем-то ужасающим и страшным.

Но в этот раз всё было по-другому.

Маленькая детская голова без шеи, лицо, облепленное массой, похожей на пластилин, безжизненная болванка – точно от манекена из магазина, но совершенно другая. Пугающая до липкого, холодного страха, крадущегося по телу колючими мурашками.

У Вари от увиденного немели руки и подкашивались ноги. И стоило только представить, что эта часть тела еще совсем недавно принадлежала ребенку, который бегал, смеялся и радовался жизни, как у капитана Комаровой начиналось головокружение.

Детский череп лежал посреди помещения на металлическом столе. Родители пропавших детей по очереди входили и смотрели на него. Самым тяжелым было отважиться и поднять взгляд. Выражения лиц пришедших в этот момент менялись от ужаса до облегчения. Кому-то нужно было дольше вглядеться в черты, так мало похожие на живого человечка, другие сразу отметали возможность того, что это могут быть останки их ребенка.

Но никто не мог перенести опознание без слез.

Поэтому в комнате дежурили медики, в любую секунду готовые оказать помощь. И она пригождалась – троих матерей пришлось приводить в чувство с помощью медикаментов, а одного из отцов вообще увезли с инфарктом.

Плакали все. Особенно мать пропавшей Олечки Поторокиной, шести лет отроду, которая осела на пол, едва увидев голову своей девочки.

В этот момент к ней бросились и медики, и Егор, и специалист лаборатории. Подхватили, усадили, оказали помощь, пытались как-то утешить и привести в чувство. И только Варя стояла поодаль, не в силах оторвать от нее глаз, и сама едва не оседала на пол. Столько боли и отчаяния, столько черного горя она еще никогда в своей жизни не видела. И даже, если честно, не могла представить, как материнское сердце могло вообще выдержать этот жестокий удар.

Комарова пришла в себя только тогда, когда Лунёв подошёл и крепко сжал её руку.

– У тебя пальцы ледяные. – Тихо сказал он, усаживая её на стул.

Девушка так крепко вцепилась в руку Егора, будто та стала её единственной опорой, и всё никак не могла отпустить.

– Сейчас принесу воды.

– Не нужно. – Скрипучим голосом оборвала она его. – Просто увези меня отсюда, пожалуйста. Увези.

И он увёз.

Вывел из здания, посадил в свой автомобиль и направил его вдоль ночных улиц. Варя сидела, сжавшись в комок, смотрела на мелькающие за окном огни, на блестящую поверхность моря, на очертания горных вершин вдалеке и понимала, что не в силах унять дрожь, сковавшую всё её тело. Ей приходилось крепко сжимать челюсти, чтобы не стучали зубы, но те всё равно громко стучали.