Проснулся я в конце дня. Роза и Лидия крепко спали, лежа почти на мне. Несколько секунд я лежал неподвижно, а затем обе девушки одновременно проснулись.

Лидия зевнула и сказала, что они должны были спать вместе со мной, чтобы защитить меня и дать мне возможность отдохнуть. Я сильно проголодался. Лидия отправила Розу на кухню приготовить нам поесть, а сама тем временем зажгла все лампы в доме. Мне стало казаться, что я знал их всю жизнь. Мы молча поели.

Когда Роза убрала со стола, я спросил Лидию, спят ли они все в постели Нагваля: это была единственная постель в доме, кроме постели доньи Соледад. Как само собой разумеющееся Лидия сказала, что они выехали из этого дома несколько лет назад в свой собственный дом неподалеку отсюда, и что Паблито уехал одновременно с ними и живет теперь с Нестором и Бениньо.

— Что с вами случилось? Я думал, что вы живете все вместе.

— Больше нет, — ответила Лидия. — С тех пор, как ушел Нагваль, у нас разные задачи. Нагваль соединил нас, он же и разделил.

— А где Нагваль сейчас? — спросил я как можно небрежней.

Они посмотрели на меня и переглянулись.

— Но мы не знаем, — ответила Лидия. — Они с Хенаро покинули нас.

Казалось, она говорит правду, но я настаивал, чтобы они рассказали мне все, что им известно.

— Мы ничего не знаем, — огрызнулась Лидия, явно раздраженная моим вопросом. — Они переместились в другое пространство. Спроси об этом Ла Горду. Она должна тебе кое-что рассказать. Она еще вчера знала, что ты приедешь, и мы спешили всю ночь, чтобы застать тебя.

Мы боялись, что ты уже мертв. Нагваль сказал, что мы должны помогать и верить только тебе. Он сказал, что ты — это он сам.

Она захихикала, закрыв лицо руками, а затем добавила: — Но в это очень трудно поверить.

— Вся беда в том, что мы не знаем тебя, — сказала Роза. — Все мы четверо чувствовали одно и то же. Мы боялись, что ты умрешь, но страшно рассердились, увидев тебя живым. Соледад для нас даже больше, чем мать.

Они обменялись понимающими взглядами. Я мгновенно интерпретировал это как сигнал опасности. В них было что-то недоброе. Лидия заметила внезапное недоверие, должно быть, написанное у меня на лице и начала уверять в своем желании оказывать мне помощь. У меня как будто не было оснований сомневаться в их искренности. Если бы они захотели навредить мне, они могли бы сделать это, когда я спал. Лидия говорила так убедительно, что мне стало стыдно за мои подозрения. Я решил раздать привезенные для них подарки и сказал, что в пакетах есть кое-какие безделушки, и они могут выбрать себе то, что им понравится. Лидия ответила, что предпочла бы, чтобы я разделил их сам. Она деликатно добавила, что все будут признательны мне, если я вылечу донью Соледад.

— Как же, по-твоему, я смогу вылечить ее? — спросил я после долгого молчания.

— Используй свой дубль, — безапелляционным тоном ответила она.

Я мягко попытался объяснить, что донья Соледад едва предательски не убила меня и что я остался в живых только благодаря чему-то такому во мне, что не было ни умением, ни знанием. И то неуловимое, что нанесло ей удар, было реальным, но непостижимым. Иными словами, я мог с таким же успехом помочь донье Соледад, как и слетать на Луну.

Они молча и внимательно слушали меня, оставаясь напряженными.

— А где сейчас донья Соледад? — спросил я Лидию.

— Она с Ла Гордой, — уныло ответила она. — Ла Горда забрала ее и пытается вылечить, но где они — мы не знаем. Это правда.