– Если вам плохо жилось, значит, и другим должно быть  так же? – мои руки задрожали, когда я налила себе стакан холодной воды.

– Эээ… что тебе плохо, дурочка? – всплеснула руками тетка. – Твоя свекровка даже не явилась к нам домой проверять приданое перед помолвкой. Сказала, что потом посмотрит. Я ей просто перечислила по телефону золото, что есть. Свое тебе подкинула, кстати. Потом Амир купит, так отдашь. Посуда новая, сервизы чайные и кофейные. Все, что собирали много лет. Ковров две штуки. Кастрюли в коробках еще. Все добро, что  невеста должна в дом принести.

Я неоднократно наблюдала эту унизительную опись имущества. У горских так принято: жених дает квартиру и машину. Невеста – все, что в этом доме будет, включая мебель. Выглядит это ужасно. Ходят тетки в черном с цеплючими глазами и щупают всё вплоть до трусов.

Так как такое количество шмотья за короткий срок не купишь, то все без исключения горские женщины собирают приданое с того самого момента, как их дочерям исполняется двенадцать-тринадцать лет.  Кладовки забиваются наборами постельного белья, полотенцами, упакованными в целлофан и переложенными ароматными сушёными травками. А также кастрюлями, сервизами и прочей утварью, что есть в каждом доме.

– Мебели только нет пока, – подытожила тетка. – Ну так она и не нужна. Ты же с Амиром будешь жить у него в доме в Израиле. И на том спасибо. А то мы с Нисимом вообще бы с ума сошли. И так такие расходы! Куда ещё мебель? А моя-то свекровка явилась перед помолвкой и все ощупала. Трусы на свет рассматривала: настоящее ли кружево? Ложки серебряные перекусала, скотина старая: проверяла или это реально серебро.

К нам подошла опоздавшая  на торжество женщина с взрослой дочерью.

– Поздравляю вас! Радость-то какая! – она расцеловала Раису.

– Спасибо, моя дорогая! Дай бог скоро и у вас! – отвечала Раиса, громко чмокая ее в щеки.

– Ой, да какое там! Бог меня наказывает через дочку, – женщина скорбно поджала губы и  взглядом показала на дочь лет тридцати, которая протиснулась в узкую щель между столиком и стеной, села рядом со мной и шепнула:

– Держись, бедолага! Очень сочувствую! Можно я здесь у тебя в закутке отсижусь пару минут, чтобы не делать круг по ресторану и не видеть эти поганые морды?

– Конечно! – я даже растерялась от такой откровенности.

– Видала, как моя мамаша рыдает? – она взяла пустую тарелку и принялась наполнять ее едой. –  Меня вон тоже  десять  лет пытаются замуж выдать. А хрен им! Не сдамся. Я в  восемнадцать лет в Америку сбежала. Там денег срубила, сюда вернулась, образование получила. Сама зарабатываю и вертела их на… спиннере.

– Ты очень смелая! – искренне восхитилась я. – Но как тебе это удалось?

– Да не очень легко, – она пожала плечами. – Гавкалась со своими так, что стены тряслись. Опять-таки из-за этого в Штаты и рванула. Ну а когда вернулась, так они уже мне и перечить боялись. Сестры мои правда замуж так и не вышли из-за меня. Пришлось их пристраивать за чужих, не за горских. Родители теперь от горских помощи никакой не получают. Мол, чужие вы и сами живите, раз против традиций пошли. Мать плачет всё время. А я что должна была свою жизнь им дарить?

– Не должна, – тихо ответила я.

– Вот и я так думаю, – она запихнула в рот кусок мясного пирога. – Конечно, я мечтаю о счастливом браке, любви, но думаю, это так и останется мечтой. Совсем перестала верить в парней. Не вижу хороших. Среди горских подруг все несчастны, но большинство из них просто не показывают этого и молчат. Правда, их глаза выдают. Помню, как до побега в Америку боялась каждого свата. В мыслях только одно было, когда приходили свататься: когда же они уберутся из моего дома? Все окружающие  думают, что я – сумасшедшая. А я просто устала видеть женские слезы. Вот не верю, что встречу человека, который согласится, чтоб я стала его единственной. Вокруг сплошная жестокость. Ни разу не видела любви в горском браке. Один расчет. И что безумного в том, что я хочу любви? Разве храня верность мужу  мы не заслуживаем быть любимыми? Разве мы, рожая детей и оберегая домашний очаг, не заслуживаем уважения? Почему все мужики так легко разрушают семьи? Почему они никак не поймут, что достаточно уважать и защищать свою жену, чтоб она была покорна ему? И еще говорят, что семья держится на женщине. Да ерунда! Семья держится на мужчине! И всё в браке зависит от отношения мужа к жене.

– Ты это горским расскажи, – тихо сказала я.

– Рассказала уже. Потому и считают сумасшедшей, – улыбнулась она, встала, отряхнула ладони от крошек. – Ладно, долг крови выполнен.

Пойду я. Не могу на эти еврейско-кавказские пляски смотреть.  С души воротит.

– Ой-вай-вой! – вдруг шёпотом запричитала Раиса. – Смотри, Маша, кто идет, – она показала на двух пожилых женщин, которые опираясь друг на друга, медленно, но верно приближались к нашему столу. – Накидку мою возьми. Быстро! Да не спи ты! – она сорвала с себя меховое манто из норки и сунула мне в руки под столом. – Засунь это за вазу,  да поглубже, чтобы видно не было.