– А-а! Тогда все в порядке. А то мне показалось, что это Вардан. Хотела четверкой его наградить…
– За что? – оживился Чудик.
– За грамотно построенную русскую фразу… Но раз это не ты, а Похатян…
– Я это был, Эмма Вардановна! Я! Похатян все врет! Это я сказал грамотную русскую фразу!
– Правильно, это он, Чудик, сказал. Я вру, – поддержал обвинителя обвиняемый. – Поставьте ему четверку, Эмма Вардановна…
– Поставлю, если повторит то, что он якобы сказал. Что ты сказал, Вардан?
– Я? Кому?
– Брамфатурову.
– Ну-у, сказал, что… это… что так нехорошо, не по инкеравари…
– Не по инкеравари[10], говоришь? – угрожающе переспросила учительница и, вооружившись ручкой, застыла в выжидательной позе: еще одно неверное слово и ровно половина обещанной награды окажется в соответствующей графе напротив соответствующей фамилии с именем: Ваграмян Вардан.
– Ребята, что я сказал? – прошептал Чудик шпионским шепотом, не разжимая губ, одним носом.
– Грант, Грант, Грант… – прошелестел эхом сострадательный ветерок по кабинету.
– Вот! Вспомнил! – обрадовался Вардан, получив по срочной доставке шпаргалку с грамотной русской фразой. – Я сказал, – Чудик еще раз скосил глаза в клочок бумажки и уверенно продолжил, – что общественность устает от его домогательств, – последнее слово Варданчик прочитал по складам под общий всеми силами сдерживаемый смех этой самой общественности.
– Сам придумал или кто подсказал?
– Я подсказал совсем другое, – оправдывался Грант, – он все перепутал…
– Лично? – не унималась училка.
– Не надо мне никакой четверки, Эмма Вардановна! – махнул рукой на свою успеваемость Варданчик. – Это не я сказал. Я только хотел анекдот послушать…
– Назло поставлю! – заявила вдруг Эмма Вардановна. И поставила. Действительно четверку, о чем поведал большой палец Гасамяна, сидевшего на первой парте впритык к учительскому столу.
– Можешь продолжать, Брамфатуров. Только встань с подоконника…
– О чем? О том, что в критических точках раздвоения термодинамических ветвей должна быть обеспечена тождественность малых возмущений?