Вадим поднялся со стула и, тяжело ступая, сгорбившись, направился к выходу.
— Начальник! Не уходи, я тут кроме тебя никого не знаю, — сзади раздался испуганный бас Бурого.
Голос, с которым Вадим в последнее время как-то сроднился, что ли.
А действительно… что с ним теперь делать? Надо как-то правдоподобнее ему объяснить, как он здесь оказался. Это во-первых. А во-вторых: у осуждённого Бурдакова срок ещё не кончился. Что, его обратно отправлять? В ту же колонию?
Вадим тяжело вздохнул и вернулся.
— Слушай, Бурый, как всё было. Короче, у тебя поехала крыша, ты почему-то стал называть себя другим человеком. Да так правдоподобно, что все поверили. Ты полностью забыл всю свою предыдущую жизнь, но прекрасно помнил жизнь совсем другого человека. Тебя решили показать специалистам — психиатрам, повезли в Сосьву, потом в Москву. Тобой заинтересовались серьёзные учёные. Несколько месяцев тебя изучали, ты вёл себя нормально, видимо, потому, что считал себя другим человеком, вольным, не судимым. А недавно у тебя крышу совсем сорвало, ты пытался бежать, в тебя стреляли. Ты долго был без сознания. Учитывая твои заслуги перед наукой, тебя сейчас лечат в лучшем военном госпитале. Раз ты очухался, советую лежать смирно, не выступать, тогда больше времени продержишься в нормальной больнице, а не в тюремной. Ты меня понял?
— Понял, не дурак. Обалдеть! — Бурдаков осмотрелся вокруг, — То-то я смотрю, тут биксы в халатиках порхают. Начальник, а раны серьёзные?
— Тебе сделали несколько операций, сейчас пойдёшь на поправку. — Вадим решил воспользоваться моментом в воспитательных целях, — вот только спиртное тебе больше нельзя употреблять категорически, и курить придётся бросить, иначе может парализовать. Или вообще копыта откинешь.
— Да со спиртным я уже давно завязал, дурею что-то от этого чересчур. Слушай, а курить меня почему-то даже и не тянет.
— Ну и прекрасно. Вот и бросай, раз такой случай подвернулся.
Вадим встал.
— Ну, надеюсь, ты всё понял. Сестричек не лапать, а то крылья махом оторвут и в тот же день окажешься в тюремной больнице. По фене не ботать. Со всеми культурно и на «вы». Всё. Я пошёл.
Выбираясь из госпиталя, Вадим размышлял о том, насколько двойник был прав, когда убеждал его в необходимости ведения абсолютно трезвого образа жизни. Не пошли бы они попить пивка, и всё было бы по-другому. А куда пойти в таких случаях? Вадим представил, как они — три здоровых мужика — сидят в кафе и едят мороженое из вазочек. И удивлённые мордочки детишек — постоянных посетителей таких заведений. Ему стало смешно.
Глава 47
Лёжа в реанимации после удаления желчного пузыря, Вадим вспоминал, как бушевал Чебриков, узнав, что Радугина больше нет. Как грозился выгнать его с Рудиным к «чёртовой матери». Успокоившись, никого не выгнал. Рудин вернулся в Германию, где занялся подготовкой к объединению ФРГ и ГДР. А Рагозин даже пошёл на повышение, став заместителем начальника управления, а в последствии и начальником этого же управления. Сменивший впоследствии Чебрикова на посту Председателя КГБ Верещагин предлагал ему место своего заместителя, но Вадим, подумав, решил, что пора пожить и для себя, для семьи. И ушёл на пенсию. И вот, пожалуйста… в 2011 году, как и в первом варианте, пришлось удалять желчный пузырь.
— Как вы себя чувствуете, товарищ генерал? — отвлёк его от размышлений пожилой мужчина в белом халате, накинутом на офицерскую форму.
«Главврач госпиталя МВД полковник Воскобойников Дмитрий Иванович — промелькнула в голове мысль, — Откуда я его знаю? Ах, да… разговаривали перед операцией. А генерал — это я и есть. Точнее — генерал-лейтенант госбезопасности в отставке. Небольшое, так сказать отличие от первого варианта прожитой жизни. Хорошо, хоть очнулся в ЭТОМ варианте. А ведь мог бы… не дай Бог!»
— Спасибо, нормально, — ответил он, наконец, начавшему волноваться врачу.
— Ну и чудненько, — расцвёл тот в улыбке, — мы вас здесь ещё часика два понаблюдаем и перевезём в вашу палату. Не возражаете?
— Вам виднее, — вздохнул Вадим.