И главное, — запах! Этот специфический неописуемый тюремный запах, которым здесь пропитано всё! Любая вещь, побывавшая в «зоне» и вынесенная за её пределы, обладает этим запахом дешёвого курева, мужского пота, мочи, какой то гадости, которой мажут «параши» для дезинфекции и ещё нескольких компонентов входящих в состав этого запаха, происхождение которых не определишь.
Тело справа от Вадима зашевелилось, из под одеяла высунулась лохматая голова и, зевая и щуря глаза хрипло пробормотала:
— Чё вскочил, Валера, спи, рано ещё, выходной у нас сёдня, забыл? — И переворачиваясь на правый бок, натягивая на голову одеяло, сосед добавил сонным голосом. — Я вчера шнырям сказал, чтобы нам хавку в последнюю очередь подвозили, — и тут же сонно засопел.
«Так, значит я ещё и Валера», — подумал Вадим, послушно откидываясь на спину. Голос соседа показался ему знакомым, где то он уже слышал эту характерную хрипоту. Ужас, охвативший его сначала, начал отступать, сменившись лёгким волнением и любопытством. Уж больно натуральный сон. Вадиму и раньше, бывало, снились натуральные сны, точнее какие то фрагменты снов: голос давно умершего человека, звуки и запахи забытые ещё в детстве. Но это были какие то обрывки, которые с пробуждением куда то улетучивались и редко оставались в памяти. Но чтобы так конкретно и последовательно что то снилось, такого никогда не было.
Вросшая в подсознание привычка опытного оперативника анализировать любую самую сложную ситуацию и искать способы её решения, сработала и в этот раз. Отбросив в сторону эмоции и сразу успокоившись, Вадим выделил две возможные версии: или это сон, или…, или это какое то фантастическое переселение души из одного тела в другое
В обоих вариантах нужно наметить линию поведения в создавшейся ситуации, пока не получается проснуться самому (если это сон), или пока не проснулись сокамерники (если это не сон), хотя бы для того, чтобы просто выжить. Для начала надо было вспомнить всё, что предшествовало пробуждению Вадим напряг память…
Глава 2
Где ещё может быть столько свободного времени для размышлений, как не в больнице? Доставленный на «скорой» с острым приступом панкреатита, Вадим уже на следующий день избавившись с помощью врачей от болей в области груди и живота, тосковал по дому. В этой палате на шесть человек ему придётся прожить ближайшие недели три, пока не успокоится воспалившаяся поджелудочная. Так что времени для размышлений у него достаточно.
Окинув очередной раз внимательным взглядом палату, Вадим тяжело вздохнул. По всей вероятности в свои пятьдесят шесть лет он тут самый молодой. Никаких общих интересов для разговоров не усматривалось Тем более, что двое были не ходячими после перенесённых операций, да и остальные производили впечатление глуховатых и слеповатых стариков очень древнего вида. Телевизора не было ни в палате, ни на этаже. Туалет общий в середине отделения. В общем — тоска.
Неприязненно покосившись на приготовленную для него сегодняшнюю порцию для капельницы, Вадим опять вздохнул. Надо набраться терпения часа на три.
Стоило только прикрыть глаза, как в голову полезли мрачные мысли. Сравнительно не старый ведь мужик, — вон рядом дедушки в восемьдесят лет ещё какие то операции делают, — а здоровье угроблено практически полностью. Язык устанет все болезни перечислять. За полгода уже четвёртый раз на «скорой помощи» прокатился. И, если рассуждать объективно и честно, не кривя душой, главная причина такого состояния организма — пьянка. Конечно, Вадим не считал себя конченым алкашом. Как-никак проработал в системе МВД около двадцати лет на оперативной работе в колонии особого режима, дослужился до майора, занимал солидные должности, закончил Академию МВД, вырастил сына и дочь, но всё свободное, а зачастую и служебное время — пьянка, пьянка, пьянка…
Мало того, что здоровье уничтожил, так ведь и все самые крупные неприятности в жизни были связаны с неправильным и неумеренным употреблением спиртного. А сколько друзей и знакомых досрочно ушли из жизни по той же причине…
Сейчас на больничной койке Вадим недоумевал, почему до него дошло только сейчас, что можно было прекрасно жить без спиртного. Только недавно нашёлся врач, который спокойно по-мужицки доходчиво объяснил, что ему с таким здоровьем не то что пить что то спиртное, но даже и есть можно далеко не всё. Что печень находится на грани, за которой до цирроза не хватает только маленького толчка. А за циррозом неминуемо идёт рак печени, но до него уже можно и не дожить.
Где этот доктор раньше был? Хотя в молодости кто думает о том, какое здоровье будет у него в старости? Только самые умные, продуманные. Но таких в окружении Вадима практически никогда не было. Иногда появлялись среди сослуживцев и знакомых «белые вороны», которые сторонились регулярных застолий или пили понемногу, тщательно контролируя принимаемую дозу. Но к ним и отношение большинства было каким то пренебрежительным, мол это не мужик, а так себе… Вадим не помнил, чтобы кто то из таких трезвенников сделал головокружительную карьеру. Скорее наоборот, карьеру делали те, кто умел пить с нужными людьми в нужный момент. Что, кстати, Вадим не умел делать абсолютно. Он пьянствовал только с друзьями. Или с теми, кого считал друзьями.
Пьянство было и остаётся нормой жизни. Причём на всех социальных уровнях — от бомжей и до министров.
Мрачные размышления прервала молоденькая медсестра. Погремела возле койки Вадима штативами с колбами, перетянула жгутом ему руку повыше локтя и стала искать вену.
— А вот с венами у меня проблема, — сказал ей Вадим, доверительно понизив голос, — не подумайте, я не наркоман. Просто пережил однажды сильное желудочное кровотечение. Меня тогда неделю продержали на капельницах, причём вливали в обе руки круглосуточно, вот вены с перепуга и попрятались.
— Ай, найдём, не переживайте, — улыбнулась ему фея в белом халате, и действительно, с первой попытки попала куда надо. Подрегулировала скорость капель в системе и, грациозно ступая походкой манекенщицы, удалилась из палаты. Машинально упёршись взглядом в стройную фигуру ниже талии, Вадим глазами проводил её до двери и прикрыл веки.
«Были и вы рысаками когда — то…», — вспомнились слова старинного романса. Сбросить бы лет тридцать… Хотя сейчас уже не до молоденьких женщин. Судя по всему, пора присматривать место под берёзкой на ближайшем кладбище с видом на окрестности поживописнее, чтобы родственникам было приятнее тебя навещать, подольше посидеть, выпить…
Что происходит на кладбищах в родительские дни, особенно на Радуницу, Вадим знал не понаслышке. Пока он служил за Уралом вдалеке от родных мест и от могил предков, эта тема его мало интересовала. Хотя временами накатывала обида на судьбу, что в родительский день и сходить то некуда.