— Не о чем, а о ком, — уточнила Сашенька.
— Обо мне, что ли?
— Как же быстро она соображает, ты не находишь? — деланно восхитился отец.
— Ладно, Митя, Татоша уже взрослая, ей можно рассказать. Перестань веселиться.
— Разве я веселюсь? — пожал плечами Дмитрий.
— Вот и расскажи.
— Почему я?
— Ты хирург.
— Но операцию делала ты.
— Я не умею четко и логично пересказывать события. Ты же сам вечно бурчишь, что я мыслию по древу растекаюсь.
— Боже, какая скромность! — Митя подмигнул Татоше и в нескольких словах пересказал ей все, что произошло вчера у матери в консультации, так, словно он сам там присутствовал.
Но в конце не выдержал серьезного тона:
— Так что теперь у нас мать — выдающийся специалист по гименопластике, восстановитель невинности и мастер художественной штопки.
— Замолчи! Как можно иронизировать, когда у девочки трагедия?
— Да я не о девочке, а о дикости некоторых понятий: мало того, что она перенесла такой шок, так еще для какого-то будущего обалдуя-мужа извольте штопать! А то вдруг он скажет — кто хлебал из моей чашки? Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места? Ну да ладно, мне пора, девочки. Будьте умницами.
Дмитрий расцеловал жену и дочь и пошел собираться на работу.
Гостей ждали к обеду, но уже с утра дом был полон народу — кто пришел помочь в готовке, кто составлял и накрывал столы, кто украшал все в доме вазами и кувшинами с цветами. Словом, хозяевам оставалось только сидеть в своей комнатке и не путаться под ногами, как сказал старший сын старика Отто. Они и сидели, грустные, немного подавленные суматохой родных, друзей, соседей, растерянные оттого, что не могли принимать участия в этой предпраздничной суете.
Адель подняла на мужа полные слез глаза:
— Разве я могла когда-нибудь предположить, что не смогу самостоятельно принять гостей, что силы так быстро покинут меня… Ведь я еще не совсем стара. Помнишь, твоя мать до восьмидесяти лет и урожай собирала, и виноград топтала, и коров доила…
Отто обнял жену, притянул ее голову к себе, погладил по волосам: