— Не страшно. Я и так во всем разобрался. Нашел спрятанные наушники и слушал, как кто-то бормочет себе под нос. Теперь рассказывай. Были проблемы?

— Проблемы… — Я с облегчением рассмеялся. Но тут же умолк, уловив в своем смехе истерическую нотку. И рассказал ему все, опустив некоторые пикантные детали. Время от времени восклицая, он внимательно выслушал все до печального конца.

— Ты слишком строг к себе, Джим. Одна ошибка в течение такого трудного дня — право же, это простительно.

— Но непозволительно! Из-за своей глупости я чуть было не засыпал нас обоих! Но такое впредь не повторится.

— Тут ты ошибаешься. — Он наставительно погрозил пухлым пальцем. — Это может произойти в любой момент, пока ты не научишься работать. Тебе надо учиться, и серьезно.

— Конечно.

— До тех пор, пока подобные ляпсусы станут просто невозможными. При всей твоей малоопытности ты действовал на удивление удачно. Теперь ты сможешь совершенствоваться.

— И вы будете моим наставником… Я стану великим мошенником!

Тут он нахмурился и слегка помрачнел. Неужели я ляпнул что-то не то? Я нервно кусал губы, пока он расстилал спальник и усаживался, а когда наконец заговорил, я был готов внимать каждому его слову.

— Вот тебе первый урок, Джимми. Я не мошенник. И ты не мошенник. Преступниками мы быть не хотим, потому что преступники — люди глупые и никчемные. Важно понять именно то, что мы стоим вне общества и живем по своим, очень жестоким законам, которые еще более жестоки, чем в обществе, которое мы отвергли. Эта жизнь ведет к одиночеству, поэтому ее надо выбирать сознательно. И если выбор сделан, остается неукоснительно ему следовать. Ты должен стать более нравственным, чем остальные, потому что жить тебе придется, руководствуясь более жестким моральным кодексом. И в этом кодексе слову «мошенник» места нет. Это слово — из их языка, оно предназначено для таких, как ты, но тебе следует от него отказаться.

— Но я хочу стать преступником…

— Позабудь об этом. Знаешь, извини, конечно, но все это — юношеские амбиции. Эмоциональный выпад против общества, которое ты очень не любишь. А эмоции — это только эмоции, ерунда. Ты отвергаешь общество и в то же время принимаешь их слово, которое должно обозначать тебя. Мошенник. А мы не мошенники.

— Тогда кто же мы?

Слон сцепил пальцы и принял торжественный вид.

— Мы — Граждане Высшего Света. Мы отринули глупые, косные, скучные до зевоты моральные и этические заветы, по которым живут остальные. И заменили их своими, куда более совершенными. Физически мы находимся среди них, но им не принадлежим. Где они ленивы, там мы деятельны. Где они безнравственны, там мы добродетельны. Где они лгут, там мы — сама Правда. Мы, возможно, величайшая из сил, действующих на благо отринутого нами же общества.

Тут я растерянно заморгал, но терпеливо ждал, что он расставит все по местам.

— В каком мире мы живем? Оглянись вокруг. Граждане этой планеты, да и любой другой из обширной организации, известной как Галактическая Лига, являются гражданами изобильного, богатого союза миров, где почти напрочь позабыто значение слова «преступник». Ты был в тюрьме и видел сброд дешевых подонков, которых они называют преступниками. И это просвещенный мир! А на других планетах — горстки недовольных и еще какое-то мизерное количество социально неприспособленных. Несмотря на то, что генетический контроль существует уже очень давно, эти немногие рождаются до сих пор, но их выявляют очень рано и отправляют на коррекцию. Эту планету я покидал только однажды, отправившись в турне по ближайшим планетам. Ужас! По красочности и замыслу жизнь на этих планетах похожа на размокшую обертку. И я поспешил вернуться в Райский Уголок, потому что, как здесь ни противно, но он в самом деле райский уголок в сравнении с остальными.

— Я хотел бы когда-нибудь увидеть эти другие миры…

— И ты должен, мой мальчик, это обязательно надо сделать. Но сначала найди свой путь в этом мире. И будь доволен, что до сих пор у нас не введен еще тотальный генетический контроль. И что на каждом углу не стоят автоматы для корректировки мышления тех, кто недоволен обществом. На других планетах все дети на одно лицо. Кроткие, мягкие и социально приспособленные. Конечно, у некоторых из них генетические погрешности — а мы называем это силой — не проявляются слишком рано. И эти бедолаги начинают испытывать себя на мелких преступлениях — грабежах, мелких кражах, угонах скота и прочей ерунде. Они могут продержаться месяц-другой — в зависимости от развития интеллекта. Но не дольше — полиция их отлавливает и отправляет на корректировку.

Усвоив эту информацию, я задал очевидный вопрос: