Она приподняла очки с переносицы.

– После того, что случилось, когда вы…

– Навещал сестру в Северной Норвегии прошлой осенью, да.

– Вы пытались… – Ильяна, замявшись, посмотрела на меня, – покончить жизнь самоубийством?

– Даже дважды, – киваю я. – Вы найдете отчеты в конверте.

Ильяна покашливает и листает бумажки.

– Да. Один раз при помощи… – она отрывает взгляд от папки, – гарпуна?

– Давление было слишком сильным.

– Давление с… нашей стороны? Со стороны НАВ?

Я снова киваю.

Ульф, мой друг и психиатр, решил, что пришло время замахнуться на большее. Полное пособие по инвалидности. Ульф и мой терапевт даже вместе написали письмо, где утверждают, что именно давление НАВ заставило меня пойти на работу телефонным оператором в «Форусе», и это привело к двум неудавшимся попыткам суицида, когда в первый раз я прыгнул в море, а во второй – насквозь проткнул гарпуном руку и грудь. Мы ничего не упомянули о деле, в котором я копался там, на севере. Ульф даже пригрозил пустить это в газетные заголовки, если НАВ продолжит напор на его пациента с повреждениями мозга, имеющего высокую степень склонности к самоубийству и нуждающегося в уходе.

– Ну, что же, – Ильяна листает бумаги. – В таком случае, я думаю, у нас есть все необходимое, чтобы двигаться дальше по этой части.

Она собирает бумаги, запихивает их обратно в конверт и складывает руки на коленях.

– А что дальше? – Я потер пальцами шрам на ладони. Место ранения все еще болело, особенно в дождливые дни. А в Ставангере таких много.

– Ну, – вздыхает она и сжимает кончики больших пальцев вместе. – Следующий шаг – заключение нейропсихолога.

– Что именно от меня требуется?

Она немного поворачивает ко мне голову, но так, чтобы наши взгляды не встретились.

– Это серия когнитивных тестов. Вам пришлют вызов в течение весны.

– Спасибо, – говорю я и поднимаюсь.

Ильяна улыбается отработанной улыбкой, такой, когда глаза не участвуют, и наклоняется над миской с пластиковыми фруктами.