Душили!

Охотник стремительно разметал слипшиеся космы Чажана и сдавленно зарычал, утвердившись в возникшей догадке. Длинный ровный синяк аккуратно опоясывал шею мальчишки. Утопленник оказался совсем не утопленником. Лисека задушили каким-то шнуром, или жилой — чем-то тонким и прочным. Причем, сзади. Кольцо синяка разрывалось, немного не доходя позвонков — кто-то ловко сработал.

Хотя, что значит «кто-то»?! Кабаз моментально все понял:

«Вот, тварь!»

В этот миг, словно почувствовав, что ее поминают, на пляж выскочила Инга. Хотя скорее, девушку встревожили крики — орал-то Кабаз на весь остров. Заметив охотника, склонившегося над чем-то у берега чуть в стороне, рыбачка стремглав припустила к источнику ругани. Разгневанный парень не видел подругу пока та бежала и только в последний момент обернулся, заслышав шуршание ног по песку.

Взгляд, которым Кабаз встретил девушку, мог на месте убить, или сжечь. Глаза парня горели огнем лютой ненависти, брови съехали к переносице, сведенные в линию губы подрагивали. Всяк разумный, поймав на себе такой взгляд, тут же бросился бы наутек, или в ноги смотрящему — каяться и молить о прощении. Всяк, но не Инга. Опираясь на свое любимое правило, что, мол, нет лучшей защиты, чем нападение, Безродная, наоборот, сама напустилась на парня:

— Ты чего здесь орешь?! Мертвяков никогда не видал?! Тоже мне горе — не доплыл заморыш до берега! Сейчас везде смерть! Этому еще повезло потонуть, а мог бы и к демонам в зубы! Так что порадуйся за дружка своего и не буйствуй! Ишь, разорался!

На протяжении всей этой речи Кабаз молча буравил подругу глазами и только пыхтел от натуги, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться на нее с кулаками. Но Инга, то ли не замечая состояния парня — что вряд ли — то ли надеясь, как прежде бывало, опять его присмирить своей бранью, уверенно подходила все ближе и ближе. Шаг, еще и еще.

Вдруг, рыбачка замолкла. Ее взгляд наконец опустился с Кабаза на Лисека, и она поняла, что попалась. След удавки, темневший пятном синяка на шее мальчишки, не оставлял ни капли сомнений — убийство Чажана раскрыто. Глаза Инги забегали, рот приоткрылся.

Повисшую над пляжем тишину разрушило рычащее «Зачем?!», исторгнутое Кабазом сквозь зубы.

— А для надежности! — Инга быстро пришла в себя и, уперев руки в бока, продолжила напирать, как ни в чем не бывало.

— Ему так и так помирать было, а мне-то еще пожить хочется. Вот и помогла к духам уйти. Кто ж знал, что его волна вынесет? Лодка-то далеко затоплена — сама еле-еле доплыла. И вообще, нечего на меня так глазеть. Аж покраснел весь — смотри, как бы зенки не лопнули. Ну, придушила и придушила. Сейчас время такое — по-другому нельзя. Хочешь жить — убивай! И никак иначе! А был бы ты мужиком, так давно бы и сам дело сделал! Слабак ты! Здоровый, как буйвол, а все равно слабак! Повезло тебе, что меня встре… Ааа!

Закончить Инге не удалось. Кабаз вихрем взлетел с колен и метнулся к обидчице. Прыжок получился настолько стремительным, что при всей своей ловкости девушка не успела отскочить всторону, и мозолистые пальцы охотника сомкнулись на горле обманщицы каменной хваткой.

— Повезло?! — ревел разъяренный Кабаз в лицо девушки. Могучие руки остервенело трясли шею Инги. Чернявая голова болталась из стороны в сторону, словно у соломенной куклы, что любит плести детвора. Распущенные волосы так и летали по кругу.

— Это мне повезло?!

Острые ногти девчонки отчаянно терзали предплечья охотника, но тот не замечал боли. Оторвавшиеся от земли ноги колотили коленями Кабаза в живот и не только, но он лишь усиливал хватку — в него будто духи вселились.

— И Лисеку повезло?!

Вопрос за вопросом летели сквозь брызги слюны с губ Кабаза, вот только ответов не требовалось — просто злость выходила. Да и не могла Инга ответить — голос в горле застрял. Словно рыба ртом хлопала и глаза таращила. Все презрение с лица девушки смыло, как и не было той гадливой ухмылки и того прищура брезгливого. Теперь взгляд ее полнился ужасом: понимала Безродная, что смерть в одном шаге стоит.

А Кабаз все ярился. Кровавая пелена по-прежнему висела перед глазами, не желая рассеиваться. Все мысли исчезли, в голове только злость клокотала. Та же злость не давала взбугрившимся мышцам расслабиться. Могучие руки продолжали душить свою жертву.

«Убью, тварь! Убью! Убью! Сдохни!» — пылала в Кабазе ненависть. Последний, тот самый шаг был им сделан — любовь переродилась в иное чувство, и сейчас он видел перед собой только подлое отвратительное существо, которое нужно убить, разорвать, уничтожить, стереть в порошок!