Книги
Всемирный следопыт, 1928 № 03
Под вечер — весной, летом, осенью — начинаются перелеты диких уток с пруда на пруд, с одной территории парка на другую. В ночной темноте слышен свист крыльев пронесшейся стайки кряковых. Днем утки дремали у берегов, мерно покачивались на мелкой зыби посредине пруда, грелись на солнышке. К вечеру — пора кормежки — они оживляются. Понемножку просыпается утиная компания, чистится, перебирает перья клювом. Захлопали крылья по воде — взлетела стайка, перелетела на другой пруд… Всю ночь копошатся утки и гуси у отмелей и по берегам — добывают корм. Им не приходится «играть в охоту» — их охота настоящая. Все тут есть: и несколько прудов, и болото, и берега, и отмели, и тина, и ил в пруду, и трава по берегам. Настоящей дикой жизнью живет дикая утка на прудах Зоопарка. Враги? Есть и они. Бродячие городские кошки подкрадываются по ночам к уткам, подстораживают их, затаившись в прибрежных кустах и зарослях. Бывает, что и удастся кошке подсторожить утку. Полетят-закружатся тогда пушинки по воздуху, светлыми хлопьями покроют прибрежную воду. С громким кряканьем захлопает крыльями по воде всполошившаяся стайка…
И зимой копошатся всю ночь утки у воды, плавают по полыньям, бродят по льду. И зимой крадутся к ним кошки, и зимой, в ночной тиши, слышен иногда крик испуганных уток. Много хлопот причиняют Зоопарку бродячие кошки, много уток передушат они за год. И Зоопарк не милует этих кошек. Беспощадная борьба ведется с ними.
Ярким огнем загораются с наступлением темноты глаза тигров. Тех самых тигров, которые с таким безразличным видом искоса поглядывали днем на остановившегося перед клеткой посетителя. Исчез вместе с дневным светом равнодушный вид, зверь оживился, стал подвижным. Припадает к земле, словно подкрадывается к невидимой добыче тигр. Он — охотится. За кем? Ни за кем, да он и сыт — его уже покормили. Он просто «вспомнил» далекое прошлое, ночь разбудила его охотничьи повадки.
С наступлением темноты резко меняют свое поведение и белые медведи. Огромный «Ермак», который казался таким добродушным днем, становится совсем другим. Проснулись его хищнические наклонности. Насторожившись, чуть поблескивая небольшими глазками, бродит он по своей обширной клетке, прислушивается, принюхивается. Быстрый прыжок, удар массивного тела о решотку — «Ермак» прыгнул на проходившего мимо сторожа. Шарахнется, с непривычки, новичок при таком внезапном прыжке. Забудет, с перепугу, что между ним и медведем — крепкие железные прутья. И медведь забыл. Он забыл о том, что он в клетке, забыл про решотку. Ночь наступила… Разве он не на свободе?..
Оживились по-ночи и пернатые хищники. Днем неподвижно дремавшие, рассевшись по сукам, совы и филины теперь широко раскрыли глаза. Они напряженно всматриваются в ночную мглу, они сторожат, ждут… Крыса, нет-нет, да и пробежит по вольере. Вот она — добыча! Насторожится, сожмется, готовый к нападению, филин, заслышав шорох пробирающегося по вольере грызуна. Стрелой бросается он на крысу, впивается острыми когтями. Пищит в цепких когтях филина схваченный зверок.
Текущей зимой усердно воевали филины с крысами. В одной из вольер крысы не давали покою тетеревам. Тогда на защиту их и взяли несколько филинов. Их посадили по соседним вольерам. В первую же ночь филины устроили настоящее побоище. Ничего не подозревавшие крысы (филинов-то раньше тут не было) спокойно направились к хорошо знакомой вольере. Крысу за крысой рвали когтями филины, весь снег был усеян «трофеями». Несколько ночей прошло. Крысы освоились с опасными соседями. Теперь уже не бегают они по этим вольерам, разве только иногда стрелой пронесется крыса по снегу и шмыгнет поскорей куда-нибудь в уголок. Спокойно спят теперь тетерева по ночам — их покой охраняет пара филинов. Враги на воле — они сторожа их здесь.
Неслышной тенью скользит по своей площадке на «Острове зверей» пятнистый барс. Его мутная пятнистая окраска великолепно сливается с общим фоном скал. Едва заметишь его в сумеречной мгле. Барс крадется, прыгает, играет. Подбирается к куску мяса, который давно, еще засветло, положен ему. Вечером он не ел — его аппетит просыпается с наступлением темноты. Не сразу бросается барс на мясо, он долго «играет в охоту». Крадется к мясу, распластавшись по земле, быстрым прыжком бросается на него, схватывает, выпускает, прыгает. Снова крадется… Достаточно «поиграв в охоту», барс ест…
Зайцы, свободно живущие на новой территории парка, взапуски скачут по дорожкам и полянам. Но этого мало. Им словно тесно в Зоопарке. Им нужен простор и запах приключений. И вот через всякие лазейки они уходят с территории парка, проникают на соседние участки. Там они скитаются часть ночи, ловко ускользая от преследования собак. Там они живут своей привычной, полной опасностей, дикой жизнью… Пойдет ночь на рассвет, и зайцы возвращаются обратно. Конечно, не всегда кончаются удачно эти ночные похождения. Бывает, что и голову сложит косой искатель приключений.
Высокой, в два с половиной метра, изгородью обнесена «Туриная гора» новой территории. Казалось бы, надежная ограда. Нет! Придите летом ночью и вы увидите, что эта ограда — только кажущаяся преграда для некоторых из обитателей туриной горы. Как только стемнеет, спускаются вниз, к решотке, горные кавказские туры. Затихнет в Зоопарке, нет людской толпы, и легким прыжком переносится тур через высокую решотку. Всю ночь пасутся туры на полянах и лужайках парка, вдосталь наедаются травой. Вместе с ними пасутся и лани, и косули и олени, которые проводят день на этих же полянах. Такие доверчивые днем, безбоязненно подходившие к людям, они совсем другие ночью. Ночь, поляна, пастьба — все это пробуждает дремавшие днем дикие инстинкты. Лани и косули становятся очень и очень осторожными, они все время прислушиваются и принюхиваются, настораживаются при всяком подозрительном шуме, и при первом шорохе легкими прыжками уносятся прочь. Громкий мелодичный рев несется осенней порой с полян Зоопарка ночью. Это ревут, вызывая на бой соперника, самцы оленей-маралов. Зимой туры не прыгают через решотку — нет травы, незачем и прыгать.
Проснулись проспавшие весь день в своих норах дикобразы. Они, сопя, бегают по своей вольере, приподнимают длинные иглы. Большим зверем кажется ощетинившийся дикобраз в ночной темноте. Пройдет мимо сторож — дикобраз с недовольным пыхтеньем боком наскакивает на решотку, подставляет воображаемому врагу усаженные длинными иглами бока.
Крепко спят в своих гнездах и дуплах белки. Но не спят их природные враги — куницы. Для них-то теперь и настала самая «пора». Быстрыми прыжками, словно летая, носятся куницы и соболя по своим вольерам, прыгают с сука на сук, с решотки на решотку. Корм, который они получили в течение дня, запрятан ими в надежные места, рассован по разным щелям и уголкам вольеры. Они разыскивают его, отнимают друг у друга, ссорятся и дерутся. То тут, то там вспыхивают мгновенные драки самцов из-за самок. Нескончаемая война идет у них из-за дупла. Каждый зверок старается занять дупло, выгнать оттуда противника. Громкие злобные крики несутся от этих вольер; всю ночь не прекращается в них возня, всю ночь сражаются куницы и соболя.
Ночью начинает развертывать свои могучие кольца огромная змея — сетчатый питон. Весь день пролежал питон, свернувшись клубком. Кролик, пущенный к нему, прыгал, ходил, перепрыгивал через змею. Она не шевелилась. Теперь питон задвигался. Быстро скользит длинное туловище по стеклянной вольере, тычется во все уголки плоская голова змеи, ощупывает стекло. Попробуй не досмотреть, оставить какую-нибудь мало-мальски подходящую щелку, не плотно припереть дверку — питон вырвется из вольеры, окажется на свободе.
С наступлением темноты проснулся и аппетит змеи. Она начинает свою охоту. Медленно подкрадывается питон к кролику, в ужасе забившемуся в угол, бросается на него, плотно обвивает своими кольцами и душит в тесном объятии могучих мышц. Широко раскрывает пасть питон, когда он целиком заглатывает раздавленного, с переломанными ребрами, кролика. Питон хорошо видит в ночной темноте. Был случай несколько лет назад, когда питону удалось ночью выбраться из своего помещения. Вот тогда-то он на славу поохотился! Питон забрался к молодым крокодилам и задушил двух из них. Одного, самого крупного, он заглотал целиком.
Ночью же питон и линяет. За ночь он успевает сбросить всю свою старую шкурку. И тогда, утром, можно видеть сброшенный покров в виде длинной ленты, запутанной среди камней и сучьев дерева вольеры.
На большом пруду нет-нет да и мелькнут какие-то черные точки на белом фоне снега. Это тюлени высовывают свои головы в небольшие полыньи. Вот кому хорошо здесь зимой! Лед, снег, холодная вода… Совсем, как «дома».
Не все ночные звери бодрствуют в Зоопарке ночью. Неволя «сломала» многих из них, они изменили своим природным привычкам. И прежде всего, пожалуй, это сказалась именно на времени сна и бодрствования. Ночной охотник барсук, которого днем и не увидишь в лесу, живет теперь «наоборот». Весь день он пробегал перед решоткой вольеры, возился и дрался с товарищами по неволе, покрикивал резким голоском. Он устал за день, пора спать. С наступлением ночи укладывается он на покой и крепко спит, лежа на боку, а то так и раскинувшись на спине, презанятно разбросав во все стороны лапы.
Крепко спят всю ночь бурые и гималайские медведи. Быстро привыкающий к человеку, медведь ведь весь день просидел перед решоткой. Он утомлен непрерывным людским потоком и своей дневной деятельностью. Иной раз так разоспится медведь, что и утро проспит. Давно пора начинать уборку клетки, а ее бурый «хозяин» сладко похрапывает. Приходится будить медведя — пускается в ход кочерга, которой расталкивают разоспавшегося зверя. Недовольно ворчит разбуженный медведь. Еще бы часок-другой всхрапнуть!..
Спят бурые медвежата и во сне лапы посасывают. Словно легкий рокот или шум отдаленного аэроплана слышен — это и есть звук сосания лапы медвежонком. Ничего не высосет он из лапы, но не утраченная еще привычка раннего детства берет свое. А посмотрите на него днем, и вы увидите, как он увлекается этим занятием: два-три медвежонка сидят рядышком и взапуски сосут, сосут…
Громко захлопав крыльями, взлетают вечером на деревья яркие фазаны и красивые павлины. У каждого из них есть свое место, раз навсегда облюбованное. Усевшись на ветвях, поворочавшись немного — они засыпают. Но они не спят всей ночи напролет непробудным сном — в известные часы они просыпаются и оглашают своими криками парк. Такая ночная перекличка несется то из одного угла, то из другого. И зимой ночуют на открытом воздухе фазаны. Сильные морозы не страшны для них. С наступлением темноты угомонятся и крикливые попугаи. Реже и реже слышны их резкие голоса, тише и тише становится в попугайнике.
Рано укладываются спать обезьяны. Первым отправляется на покой оранг. Он с раннего вечера забирается в свое гнездо, устроенное ему на ветвях суковатого дерева. Ворочается там, прилаживается поудобнее. Усевшись, полусогнувшись, опершись головой на руки, он спит сидя. На коленях у него жмется и маленький «Фриц». Одна за другой стихают и мелкие обезьяны. Они так набегались и навозились за день, так утомились этим, ни на миг не прекращающимся движением, что им нужен продолжительный отдых. Тихо ночью в обезьяннике. Иногда только послышится недовольный визг — одна обезьянка во сне потревожила другую.